Флинн осознал, что эта инфляция не из тех, которые нужно сдерживать, — она сообщает нам нечто важное о новейшей истории и о человеческом разуме. Новые поколения, отвечая на те же вопросы, что предлагались их родителям, а еще раньше — дедам, дают больше правильных ответов. Какие бы умения ни измеряли тесты IQ, новые поколения, похоже, овладевают ими успешнее. В ХХ в. тесты IQ проводились на крупных выборках по всему миру, а в некоторых странах тестировались все школьники и призывники поголовно. Благодаря этому у нас есть возможность начертить график изменений коэффициента интеллекта в этих странах в зависимости от времени. Флинн обшарил весь мир в поисках наборов данных, где были бы собраны результаты одних и тех же тестов IQ за многие годы или же правила подсчета баллов позволяли бы сопоставить данные разных тестов. Результат был одинаков в каждой выборке: баллы IQ со временем возросли[1867]. В 1994 г. Ричард Хернштейн и политолог Чарльз Мюррей окрестили этот феномен эффектом Флинна, и название прижилось[1868].

Эффект Флинна был обнаружен в 30 странах, в том числе в странах развивающегося мира. Он наблюдается с тех самых пор, как тесты IQ начали массово применяться в годы Первой мировой войны[1869]. Более того, один из первых британских наборов данных позволяет предположить, что эффект Флинна мог начаться с когорты британцев, рожденных в 1877 г. (тестировали их, конечно, во взрослом возрасте)[1870]. Прирост не мал: в среднем три пункта IQ (одна пятая стандартного отклонения) за десять лет.

Следствия эффекта Флинна захватывают дух. Если бы сегодняшний среднестатистический подросток отправился назад во времени в 1950 г., его IQ там был бы равен 118 баллам. Попав в 1910 г., он набрал бы уже 130 баллов, оказавшись умнее 98 % своих современников. Да, вы не ошиблись: если принять эффект Флинна за чистую монету, окажется, что типичный человек сегодня умнее 98 % людей, живших в 1910 г. Можно представить это еще нагляднее: в наши дни типичный человек 1910 г. по результатам теста IQ получил бы 70 баллов, что граничит с умственной отсталостью. Что касается прогрессивных матриц Равена — теста, который, как говорят, точнее всего измеряет общий интеллект, здесь прирост еще выше. По ним обычный человек 1910 г. в наши дни получил бы 50 баллов, попав в центр промежутка умственной отсталости, между «умеренной» и «мягкой» отсталостью[1871].

Нам явно не стоит принимать эффект Флинна за чистую монету. Мир в 1910 г. не был населен людьми, которых сегодня сочли бы умственно отсталыми. Многие исследователи искали способ избавиться от эффекта Флинна, но ни один из очевидных способов не сработал. Левые эгалитарианцы и правые, убежденные, что «каждый-может-добиться-успеха-надо-только-как-следует-постараться», долго пытались подорвать саму идею интеллекта и инструментов, которые, как утверждается, его измеряют. Но ученые, изучающие индивидуальные различия, практически единодушны: интеллект можно измерить, он относительно стабилен на протяжении жизни индивида и предсказывает академическую и профессиональную успешность на каждом уровне шкалы[1872]. Вероятно, подумаете вы, дети стали лучше справляться с тестами, потому что школы десятилетиями натаскивают их на эти тесты до скрежета зубовного. Но, как подчеркивает Флинн, IQ стабильно растет и в периоды, когда популярность тестирования снижается[1873]. Тогда, может быть, ответы на вопросы теста (например, «Кто написал Ромео и Джульетту?») знает теперь каждый, или же слова из раздела словарных перешли в повседневную речь, или детей стали раньше обучать элементарной математике? Нет, самый большой прирост в тестах IQ отмечается в вопросах, которые проверяют не знания, словарный запас или умение считать[1874]. Они обнаружены в заданиях, требующих абстрактного мышления: в задачах на сходство («Что общего у килограмма и сантиметра?»), на поиск аналогий («Птица относится к яйцу так же, как дерево к чему?») и решение визуальных матриц (где столбцы и строки таблицы заполнены геометрическими фигурами и испытуемые должны понять, что нарисовать в свободной клеточке справа внизу — например, слева направо в каждом ряду фигура может приобретать или терять линию, а затем какая-то ее часть заштриховывается). Число правильных ответов в разделах, проверяющих словарный запас и математику, росло очень медленно, а в тестах, подобных SAT, которые почти полностью состоят из заданий такого типа, в некоторых возрастных группах в отдельные годы даже несколько уменьшалось[1875]. Рис. 9–2 показывает прирост IQ в целом и в отдельности по некоторым разделам теста с конца 1940-х гг. в США.

Эффект Флинна стал научной сенсацией: если сосредоточиться только на улучшениях в разделах «Матрицы» и «Сходства», можно подумать, что в эти десятилетия вырос уровень общего интеллекта. «Матрицы» и «Сходства» считаются наилучшим инструментом измерения общего интеллекта: полученные результаты коррелируют с тем, насколько хорошо испытуемый справляется со множеством других разнородных тестов. Эту тенденцию назвали g, и существование g считается важнейшим открытием в области тестирования когнитивных способностей[1876]. Какие бы задания, измеряющие интеллект, как мы его понимаем, ни предлагались людям — математика, словарный запас, геометрия, логика, понимание текста, фактические знания, — те, кто хорошо справляется с одним из них, так же хорошо справляется и с остальными. Это далеко не очевидный факт. Все мы слышали о косноязычных гениях математики и красноречивых поэтах, не способных умножить два на два, и можно было бы подумать, что различные виды интеллекта конкурируют за ресурсы мозга: чем больше нервной ткани выделяется для математики, тем меньше остается для языка и наоборот. Это не так. Действительно, одним лучше прочих дается математика, а другие намного успешнее в языке, но в популяции в целом эти два таланта — как и все прочие таланты, которые мы ассоциируем с концепцией интеллекта, — как правило, взаимосвязаны.