– Что за срочность? – хлебнул пива Шарик. Всякое бывало в его жизни. Он знавал такого рода женщин, взбалмошных и истеричных, любительниц устраивать сцены на публику. «Сейчас муж появится в самый неподходящий момент», – стал он озираться по сторонам.

– Мне нужно очень, – схватила его за лапу болонка. От нее пахло очень сладкими духами. Шарик не любил сладкое.

– Что-то случилось? – благородно поинтересовался он и снова отхлебнул. Благо время от времени можно было прятаться в кружке с пивом.

– Не случилось – стряслось. Вы допрашивать будете или поможете? – В этот момент к ним подскочил какой-то широкомордый кобель и, грозно взглянув на Шарика, схватил болонку за ее кучерявое манто и поволок к выходу:

– Ах, ты шалава! Опять ты за свое!

Шарик дождался, пока они уйдут, заказал орешков и, запивая их пивом, стал рассматривать публику, двигая поочередно столики. Наконец он приблизил к себе тот, что прятался в дальнем углу с одной цыпочкой, которая показалась ему привлекательной. Предложил ей выпить, она отказалась:

– Ну что ты мне можешь сказать, что нового?

«Как будто я собирался выступить с новостями, видимо, я ей просто-напросто не понравился», – подумал пес про себя, а вслух произнес:

– Просто хотел перезагрузить ваши чувства, вы же давно их не обновляли.

– Чувства… – вздохнула кокетка. – Да, были чувства, но это же так дорого… в конце концов, выходит.

– Ну так мы будем знакомиться? – Не было уже у Шарика никаких чувств, кроме одного – что он теряет время.

– Вы думаете, в этом есть перспективы? Вот мой бокал давно уже пуст, а вы даже не замечаете.

– Ах, да! Извините! – Шарик махнул лапой официанту, сделав знак повторить даме того же самого.

– Перспективы есть, несомненно, но пока между нами дистанция, – сделал Шарик робкую попытку прижаться к незнакомке.

– Мне кажется, у нас так мало общего, – отодвинулась она. – О чем будем говорить? – глотнула она из фужера, который поставил перед ней гарсон.

– Давайте попробуем о любви.

– Вот видите, мы абсолютно разные, вам нравится говорить о ней, мне заниматься…

«Черт, как я мог так ошибиться? – корил себя Шарик. – Она же здесь работает. Вот растяпа!»

– Вы сисадмином работаете?

– С чего вы взяли? – удивился Шарик.

– Вижу, как перезагружаетесь! – улыбнулась ему понимающе сучка.

– Да нет. Просто вы настолько сексуальны!

– Насколько? – заинтересовалась она, поглаживая свою лапу.

– Не важно. У меня все равно не хватит, – поклонился учтиво Шарик и вернулся за свой столик. Еще одна кружка нефильтрованного залатала в его душе прокол. Когда он заказал третью кружку, в зал вошла приятной наружности гончая. Высокая, стройная, худая даже. Она огляделась и, увидев морду Шарика, подошла без промедления. Спина ее упала на стул, но чуть раньше пальто. Она спросила:

– Я вам требуюсь?

– С чего вы взяли? – был я теперь начеку.

– У вас на лице написано объявление: ищу женщину лет тридцати, с телосложением, с чувством юмора. Цвет волос не имеет значения: голубоглазую, неглупую, для несерьезных отношений на вечер, на месяц, максимум на год. Я правильно цитирую? – молча кивнула она официанту, что ничего не надо.

– Да, черт возьми! – начал тереть свой лоб Шарик в две лапы.

– Не трите! Объявление уже исчезло. Я здесь, считайте, что в вашем кармане, рядом с какой-то мелочью, – улыбнулась она. – Да, я знаю, женщины могут быть мелочны, с деталями прошлой жизни, – указала она своим чувственным носом в сторону незнакомки, которая так и не стала знакомой Шарика и уже ласково обхаживала какого-то толстого кобеля за очередным бокалом мартини. Шарик засмущался.

– Хватит перебирать монетки, – улыбнулась ему белым сервизом родных зубов гончая. – Закажите что-нибудь выпить и больше не публикуйте на первой странице то, что достойно книги.

* * *

Шарик знал, что из всех самых приятных для нее занятий, будь то тонуть с ним в ароматах кофе, выматывать его душу, а потом заниматься любовью, она предпочитала сладко спать. И подсластив не двумя-тремя ложками сахара, чего хватило бы для всех этих занятий, а долгим беспробудным сном в постели, до краев наполненной мечтами. Поэтому позвонил ей после обеда:

– Привет! Как у тебя? Настроение новогоднее?

– Да какой там. Что за жизнь: любви нет, счастья нет, нет даже снега.

– Так не надо ждать, надо самой что-нибудь делать.

– А что я могу делать, я уже покрасила ногти. Чего ты не позвонил раньше?

– У меня телефон сел.

– При чем здесь телефон? Значит, не больно-то и хотел, – недовольно отвечала Муха.

– Ты думаешь, я звоню, только когда хочу тебя?

– Ты догадлив.

– Ты тоже.

– Кофе будешь?

– У тебя крепче ничего нет?

– Есть… чувства.

– Тогда лучше кофе.

– Что чувствует женщина, когда понимает, что ее просто хотят?

– Что она пользуется спросом, но цена занижена.

– Это все инфляция.

– Ага, надо поднимать цену на себя. Так чем займемся вечером?

– А ты что, не придешь?

– Приду.

– Тогда чего спрашивать.

Через двадцать минут мы встретились во дворе. У скамеек, там, где обычно собирался на солнышке всякий сброд. Бомжи тусовали тех, кому еще было где жить. Там было весело: ели, пили, устраивали разборки, потом кусались и били морды друг другу. Веселье. Мы с Мухой ушли, когда начался заключительный акт пьесы.

– Ну и что он тебе сказал? – расспрашивал я ее, пытаясь выдавить из себя хоть каплю ревности.

– Что любит меня.

– Прямо так сразу и сказал?

– Нет, как только я вышла замуж за другого.

– Ты уже и замуж успела выйти? Когда это было?

– В тридцать три. Ты помнишь свои тридцать три?

– Нет, хоть убей не помню себя в тридцать три.

– Может их не было у тебя? – повисла на его шее Муха.

– Так вы расстались, что ли, уже? – пытался Шарик удержать логическую цепочку.

– Чего бы тебе тогда звонила.

– Поздравляю!

– Вот, он мне Восьмого марта то же самое «Поздравляю!» сунул с порога хризантемами в нос.

– А ты что хотела?

– Тюльпаны. Настроение начало медленно падать. Собрав силу духа, я стала готовить ужин. Ну, знаешь, сыр, оливки. А он даже без вина, говорит, что у него давление и он пока не пьет. Нормальный, а? Как ты считаешь? Давление у него.