– Лучше моря может быть только море любви.

* * *

Женщина – это интуиция прежде всего, поэтому хорошо бы ее иметь рядом, эту путеводную звезду. Одиноким мужчинам тяжело, у них нет такого фонарика. Батарейки есть, а лампочки нету, и жизнь вхолостую, – всякий раз, когда наблюдал за соседской дверью, за которой жил самый натуральный факир. Том не был с ним знаком, так как боялся всякого рода шарлатанов, которые запросто могли превратить его из кота в собаку или еще в хомяка только по причине плохого настроения. А настроение у одиноких людей постоянно было ни к черту, точнее сказать, его не было, об этом Том знал из собственного опыта. Он часто видел, как из квартиры факира выбегали кролики, вылетали голуби, голые проститутки. «Может быть, я ему просто завидую?» – ловил себя на мысли Том. Вот и сейчас он проснулся от криков: «Чертов иллюзионист, – подумал, – опять он пилит. – Шерсть кота покрылась вся любопытством: – Кого же сегодня? любовницу или чью-то жену?» Поставив в ответ Шостаковича, растянулся перед диваном и закрыл глаза на холостяцкую жизнь.

Вечером на лестничной площадке, когда хозяин пришел с работы, а кот выбежал его встретить, взгляд Тома споткнулся о стройные ноги в туфлях на высоком каблуке, настолько длинные, что остального тела не было видно. «А может, оно было отпилено, за то, что спало с другими?», – испугался кот, но в этот момент дверь захлопнулась, и стало спокойно. Том, общаясь с ногами хозяина, побежал на кухню к корму.

– Да, фокуснику лучше не изменять, – насыпал я еды Тому.

– Я сразу же ему позавидовал, чьи-то способности вызывают это седьмое чувство.

– Есть чему позавидовать, – согласился я с ним, открыв холодильник, который невкусно вздохнул. – Он умеет двигать предметы, вилки, чашки, дома, континенты, не прикасаясь к ним, не трогая их спокойную душу, – я достал бутылку кефира, сыр и сосиски.

– Да, но как? – не отставал Том.

– Усилием своей воли или еще чего-то. Однажды он пригласил меня на свой концерт. После выступления мне удалось с ним познакомиться лично. И под впечатлением я попросил его пододвинуть ко мне один предмет безответной любви, – жадно отхлебнул он из бутылки. Кефир оставил ему свой кисломолочный засос на губах.

– Хозяин, ты идеализируешь? Ты разве не знаешь, чем ближе ты к идеалам, тем они дальше, – трещал едой кот, сузив от удовольствия свою точку зрения.

– Ну так слушай, – стер я белые усы ладонью. – Маэстро устало сдвинул, не предметы, но брови, – показал я это напряжением своих. – И басом сказал: «Легко… Скажите только, как положить, вам больше нравится сверху или снизу?»

– А ты? – бросил кот от удивления.

– Я ему: «Я не думал так кардинально, нельзя ли тогда сначала меня – в ее сердце?»

– Ну и?

«Вы хорошо подумали?» «Да!» – я ответил. «Ладно, будьте сегодня вечером в баре, напротив вашего, нашего дома, она придет».

– Пришла? – начал ревновать кот.

– Еще как пришла, – отломал себе булки Сэм и начал жевать. Потом сыра, потом залил все кефиром. Том посмотрел на него с завистью. Сэм отщипнул от желтого куска и бросил коту. – После третьей мне показалось, что хватит, – решил он рассказать про вечер. – А она: «Я еще не рассказала самого главного» – и попросила четвертую, после четвертой она: «У меня есть ребенок».

– Ну а ты, – съел свой сыр кот.

– Заказал себе тоже и выпил: «У меня тоже есть сын, живет с бывшей». После пятой я ей сказал, что разведен. После пятой она: «Иногда я встречаюсь с бывшим, хотя это того не стоит, а ты?» «Нет, она теперь живет далеко, в Ирландии. И вообще у нее есть другой». После шестой я предложил ей сигарету, она затянулась: «Ты не знаешь, как трудно спать без любви» «Ты про бывшего?» После седьмой я согласился: «Да, у меня нет такой силы воли, спать с нелюбимыми». После седьмой глаза ее заблестели, после восьмой я сказал: «Полно тебе», поцеловал крепко, добрым словом вспомнил факира, рассчитался и сказал, что мне надо кормить кота.

– Меня?

– Да, тебя.

– Снова я оказался крайним.

* * *

– Кто там? – спросила Муха через дверь.

– Это я, Герда, – тяфкала та снаружи.

– Заходи. Открыто.

Когда Герда влетела в комнату, то увидела, как Муха что-то пишет на листке бумаги и при этом что-то спокойно пьет из бокала через трубочку. Она морщилась, но казалось, ее это забавляло.

– «Неплохо» слитно пишется или раздельно? – спросила Муха, глядя на Герду заплаканными глазами.

– Смотря с кем, – подошла к ней Герда. – Что пьешь? – заглянула она в стакан.

– Яд!

– Это вкусно? – пригубила подруга бокал. – Как ты можешь такую гадость? – схватила та бокал и выплеснула в раковину.

– Я считала, что он любит меня, – заикалась Муха.

– Кто? – принесла ей воды Герда.

– Шарик.

– Никого он не любит, кроме себя.

– Я считала, что мы неделимы.

– Плохо.

– Что плохо?

– Ты всегда плохо считала.

– А ты лучше? – начала приходить в себя Муха.

– Да, я его раньше просчитала. Хотя мне тоже на минутку так показалось. – Не знала Герда, рассказать все начистоту подруге или ждать, пока та сама догадается.

– А что это за цветок у тебя? – понюхала Герда цветок на подоконнике, пытаясь отвлечь Муху. – Так красиво цветет. Как называется? – посмотрела она на нее.

– Обида.

– Можешь дать мне росток?

– Да пошла ты в жопу!

– Спасибо! – засветилась Герда. – Теперь посажу на своем подоконнике, – закружилась она по комнате. – Если ты за Шарика, то не держи на меня обиды. Ты же его знаешь, он парень непостоянный и влюбчивый.

– Знаю, знаю. Сука не захочет, кобель не вскочет, – пробурчала Муха и пошла на кухню.

– Ты права! Мир не идеален. Все из-за меня.

– Но и Шарик наш тоже отпетый мошенник.

– Да кому он нужен, чтобы его отпевать. Большой, а ума все нет.

– А я вот недавно зашла в церковь, свечку за него поставить.

– Он же в Париже. Думаешь, поможет?

– А ты сомневаешься?

– Так ведь для этого надо верить. Хотя бы чтобы он поверил тебе. Мы же все атеисты наполовину, верим, только когда выгодно очень. Все остальное время добиваемся одного – чтобы верили нам.

– Если ты считаешь, что я быстро ему отдалась, то нет. Я так долго вглядывалась в него, пытаясь понять, что там за фасадом лица. Да, познакомились – социалка прелюдий: кино, кафе, бары, ночи, да, переспали, да, не раз, да, это было чудеснее день ото дня, да, но что-то меня царапало внутри.