Улыбка Луи согревала комнату.

— Вас трудно поймать, вдова Клико.

— Прости, Луи, меня совсем закрутила суетливая жизнь Терезы. Каким-то образом ни на что другое не остается ни секунды.

— Я заметил. Твое имя мне часто приходится слышать в самых изысканных обществах, — мрачно ответил он.

— Не дразнись. Да, пока что я сопровождаю Терезу. И мне это нравится — помогает забыться.

— Не забывай слишком много, дикарка.

— Луи, дай мне отдышаться, хотя бы недолго.

— Не знаю, нравится ли мне то, что я слышу. То, как тебя обсуждают в связи с нею. Она — белая ворона, диковинка, красавица, ходячий скандал из другого мира, неуязвимая дня мнения общества. Но к тебе это не относится. И виноградники по тебе плачут. Когда ты вернешься к живой, земной жизни?

— Не будь старым занудой, Луи! Ты не лучше всех этих деревенских сплетников, от которых я удрала.

От его обиженного вида она разозлилась, потому что сама чувствовала себя виноватой, но именно злость придала ей решимости, и ее голос обрел необходимые стальные ноты.

— Я не вернусь вообще. Да, на балу нам было весело, когда мы продавали мое шампанское этим старым вдовам. Но сейчас у меня другие планы.

Последние бурные недели убедили ее, что здесь, в Париже, она сможет построить новую жизнь.

— Так про это я и пришел тебе рассказать. Помнишь мадам Шан-Рикар на балу у Терезы в тот вечер? Она покупает! Она считает, что ты очаровательна — на рынке вин ты просто диковинка. Вдова отменила заказу Моэта и передала его заказ нам. Десять тысяч бутылок! Лучшего начала нового года мы и желать не могли. Но как ты будешь управлять давильней отсюда, Николь?

Услышав имя Моэта, Николь ощутила укол совести. Она все еще не договорилась с ним окончательно, но обещала приехать в Реймс подписать документы, как только сможет заставить себя вернуться.

— Я не хочу возвращаться и не собираюсь снова заниматься виноделием. Без Франсуа мне этого не вынести. Я здесь счастлива, и Ментина довольна. Для чего мне унылая, скучная жизнь в этом городишке?

— Это не ты говоришь, это она.

— А с Моэтом можешь работать ты. Он будет счастлив такому заказу. Нам легче будет продать наше дело как работающее — а с ним перейдешь и ты, мой лучший коммивояжер.

Луи вспыхнул:

— Вот, значит, кем ты меня считаешь? Приложением, которое можно продать вместе с делом?

— Нет! Просто мне нечего больше тебе предложить, Луи. Я всего лишь хочу забыть…

В комнату ворвалась Тереза.

— Милая, что вы с ним сделали? У него такой вид, будто он увидел призрака! — Она протянула Луи руку, он неохотно эту руку поцеловал.

— Боюсь, что вам не удастся надолго захватить Николь только для себя — на нее огромный спрос. Николь, милая, вы должны идти готовиться к нашему маленькому собранию. Что это за прическа у вас? Я пришлю к вам своего парикмахера, и через полчаса вы будете готовы ослепить Париж, милый мой сельский светлячок. Луи, правда же, чудесно снова видеть искру в этих серых глазах?

— Настоящая парижанка, — мрачно ответил он.

Николь дала подруге себя увести, не замечая его сердитого лица. В дальнейшем обсуждении нет смысла, она приняла решение. Предложение Моэта прекрасно, она продаст ему дело и останется жить в Париже с Ментиной, бесповоротно оставив позади все воспоминания о жизни с Франсуа.

Когда настал вечер, она слишком выдохлась, чтобы идти еще на одно суаре, но Тереза упросила, и они прибыли с опозданием, как это было модно, застав вечеринку в полном разгаре.

Крики и смех увлекли Николь в сад, где веселая компания бурлила, как пузырьки шампанского. Она влилась в толпу и посмотрела на балкон, куда сейчас были устремлены все взгляды.

— Прыгай, поймаем! — крикнул молодой солдат.

На два этажа выше стоял молодой парень, возбужденный вином и весельем. Он покачнулся:

— Ладно, сейчас прыгну. Обещаешь поймать?

— Не будь маменькиным сынком, доверься судьбе и шагни в пустоту. Слава или смерть! — крикнул в ответ солдат.

— Ставь сетку! И если что, передайте маме, что я ее любил!

Народ встретил это признание в сыновних чувствах вздохами и смешками.

Солдат скомандовал своим товарищам, и они выстроились лицами друг к другу, переплетя руки.

Парень прыгнул, раскинув руки как крылья:

— «Лечу!

Все дружно ахнули, когда он упал. Николь крепко зажмурилась, ожидая тошнотворного глухого стука. Но вместо этого грянули аплодисменты, и, открыв глаза, она увидела, что парнь благополучно приземлился в колыбель из рук, солдаты поймали его и аккуратно поставили на ноги.

— Браво! — Рядом оказалась Тереза, она орала, хлопала в ладоши, от прозрачного платья веяло духами.

— Епсог! Епсог![37]

Прыгнувший раскланялся.

Николь восхищалась и злилась одновременно. Как можно так свободно и так легкомысленно играть собственной жизнью?

На балконе появился другой человек, небрежно растрепанные каштановые волосы посеребрила луна.

— За виноградники Клико! — крикнул он.

Николь замерла.

— Дорогая, это же ваш деловой партнер, Лоран… Лео… нет, он же Луи! И ради вас. Пошлите ему воздушный поцелуй! Это восхитительно! — заговорила Тереза возбужденно. — Вы их всех держите на одной ладони.

— Да или нет?! — крикнул «Луи, не сводя глаз с Николь.

Туда же повернулись взгляды всей публики — с помощью Терезы, кокетливо указавшей на подругу.

Николь в ужасе покачала головой.

— Скажи, что ты их оставишь, — и я спущусь по лестнице и буду вечно тебе служить! — крикнул Луи.

Женщина рядом с Николь вздохнула. Остальные махали веерами, очарованные такой романтикой.

— Спасите его, сохраните виноградники! — прошептала юная красавица в белом платье.

— Да пусть прыгает, дайте ему рискнуть! — рявкнул солдат из цепи. — А я постараюсь, чтобы он пролетел мимо. Отдайте свои виноградники мне, и будем вместе делать отличное вино.

Предложение было встречено взрывом хохота.

Николь встретилась взглядом с Луи. Он раскинул руки, как Иисус на кресте, и шагнул к краю.

— Я бы отдал жизнь за тебя и за виноград. И если я прыгну, ты навеки останешься одна, — объявил Луи.

Он был пьян до изумления.

— Перестань, прошу тебя, шею сломаешь! — крикнула ему Николь.

— Я в твоих руках, — выкрикнул он, шатнувшись к краю.

— Я не стану ничего обещать, Луи. Слезай!

Он прыгнул. Линия оказалась не готова, и солдаты дернулись, чтобы его поймать. Кто-то в ужасе вскрикнул. Николь задержала дыхание, застыв от страха.

Луи приземлился благополучно. Она не стала ждать его торжествующего взгляда.

Как он посмел выставлять ее на посмешище?! Николь бросилась прочь сквозь веселую толпу, смахивая злые слезы. Над ней смеялись. Кто-то подставил ножку,