Этот город слишком упорядочен без тебя и твоих диких проделок. Ты, я слышала, сдаешься Моэту.

Николь ахнула.

— Я не сдаюсь, но как ты узнала? — спросила она шепотом, не желая, чтобы гильдия Бузи узнала об этом до того, как она заключит сделку.

— У меня есть возможность присматривать за тобой, даже когда ты далеко.

— Раздаешь плюшки за сплетни? — засмеялась Николь.

— Скажем так: сахар развязывает языки.

— Еще ничего не договорено, но ты, конечно, права. Ты всегда права! Я с ним встречаюсь через пару недель обсудить условия. У меня просто больше духу нет.

Шествие уже почти остановилось на площади собора, и оркестр оглушал.

— Твои виноградники, твое дело — это твое сердце. Встретимся после парада вот по этому адресу, — Наташа вложила ей в руку записку и растворилась в толпе.

Как чудесно, что вернулась старая подруга! Но зачем такая таинственность?

Как только церемония закончилась и Николь наконец оказалась дома, она открыла записку и взяла плащ, радуясь поводу сбежать из реймсского дома, где все еще витал призрак Франсуа.

Адрес она узнала сразу — Антуан и Клодина. Редко бывало, чтобы она вошла в этот дом и тут же не случилось что-то важное. Здесь когда-то стоял у камина Франсуа со своей скрипкой, и глаза его искрились лукавством. Николь улыбнулась про себя и ускорила шаг. Хорошее воспоминание! Она так живо вспомнила его облик, что смогла улыбнуться не смахивая слезу.

Николь взбежала через две ступеньки на крыльцо. Клодина ждала ее.

— Тише, тише, сколько грохоту! — воскликнула она. — Тебе же уже не десять лет!

— Мне не терпелось вас увидеть. К тому же через две ступеньки — это традиция. — Николь улыбнулась старой подруге.

— Париж, я смотрю, пошел тебе на пользу. Ладно, у меня чайник булькает на плите, заходи и грейся. Я приготовила тебе кресло.

— А где Антуан?

— Сейчас ты его не увидишь, он в погребах. Для ре-мюажа надо трясти и переворачивать тысячи бутылок, а ты знаешь, какой он дотошный.

— Потому-то он у меня и главный.

Николь подавилась собственными словами. Она вспомнила погреба, магические движения Антуана, верного и знающего, это было такой же неотъемлемой частью ее жизни, как еда и питье. И ее эксперимент по ремюажу, к которому никто не прикасался с тех пор, как она спрятала его в подвале в надежде спасти Франсуа. Она действительно собирается все это бросить?

Наташа ждала ее у огня, сидя в кресле Франсуа, ее темные глаза отражали языки пламени.

— Это здесь он всегда сидел?

— Как ты узнала? Именно в этом кресле он сидел в тот день, когда я его увидела.

Наташа фыркнула:

— Это не волшебство. Если вот это — твое кресло, где еще ему было сидеть? Но к делу. У меня есть к тебе предложение.

— Заинтригована.

— Я старею.

— Не может быть…

Наташа махнула рукой, прерывая:

— Я старею, и это факт. Со всеми это происходит, даже со мной. Я хочу вернуться в Россию, и ты мне поможешь.

— Ты как-то очень уверенно говоришь.

Наташа бросила в огонь что-то невидимое, и пламя взметнулось.

— Потому что я уверена. Я скажу такое, против чего тебе не устоять.

— Франсуа в России?

— Ты шутишь на тему о нем?

— И рада, что могу.

— Ты выздоравливаешь, хотя и медленно. Он никогда тебя не оставит, но когда-нибудь ты будешь идти рядом с ним и не горевать.

— Спасибо тебе за мудрые слова. — Николь взяла руку подруги, прижала к щеке. — Я знаю, что ты права, но пока не могу себе этого представить. Кажется, если я и вправду в это поверю, то какая-то малая часть его исчезнет навсегда.

Наташа погладила ее по голове:

— Терпение. Ты его отпустишь, когда настанет время. Николь слабо улыбнулась и сменила тему, чтобы не заплакать.

— И как же я тебе помогу попасть в Россию?

— Мне нужно поехать и еще раз увидеть мать. Она болеет, возможно, умирает. Мы разговариваем друг с другом через звезды. Так бывает, когда между душами тесная связь, но я хочу еще раз к ней прикоснуться, пока она не оставила этот мир.

— Я тебе помогу, чем только смогу.

Николь не стала спрашивать Наташу, как она собирается добираться до России: одна через все битвы, кипящие на каждой границе вдоль пути.

— Отлично; значит, ты едешь со мной. И возьмешь с собой пятьдесят тысяч бутылок шампанского и вина. Луи прислал это мне, чтобы я тебе показала. Сказал, что ты все та же упрямая дикарка и не станешь читать, если он сам тебе напишет.

Наташа выложила на стол заказ на розовой бумаге, подписанный Луи. Николь взяла его: пятьдесят тысяч бутылок для Большого дворца в Царском Селе, Санкт-Петербург. Луи говорил ей, что в России есть потенциальные рынки, но что он готовит заказ такого масштаба, не сказал.

— Да это же почти весь мой запас. А возможно, уже и не мой, если Жан-Реми получит, что хочет. И всего две недели осталось до того дня, когда мы встретимся, чтобы обсудить сделку. Я все время в Париже оттягивала этот момент, и, если правду сказать, я начала переговоры о продаже. Даже если бы я осталась в деле, ходят слухи, что все порты закрыты и торговля запрещена для всех французских экспортеров, поскольку британцы и русские ведут переговоры о союзе.

— Именно так. Нужно действовать быстро.

Но Луи пришлось вернуться, потому что там стало слишком опасно для французов. Как он смог добиться такого огромного заказа?

— Он же тебе говорил, что для твоих вии cine есть огромный рынок, хотя официально экспорт из Франции запрещен. Когда он узнал, что ты собирается продать дело, то промолчал, чтобы ты не бросила элтт заказ на стол как приманку для Моэта или не проговорилась о возможностях, что таятся в России. Моэт кинулся бы на хороший рынок, как кобель на сучку, и ты потеряла бы все свои преимущества. Так что Луи подождал, пока ты снова окажешься среди друзей. И сам он очень верный твой друг, милая моя Николь. Вот он, заказ, перед тобой, черным по белому. Если ты меня возьмешь, я добьюсь для нас пропуска. У меня там еще остались связи.

— Наташа, есть куда более простой путь, чтобы попасть в Россию. Необязательно задействовать меня или крупную поставку. Наверное, я смогу тебя сопровождать, но мне придется оставить Ментану и…

— …и все это чушь. Ты теряешь время.

— Похоже, каждый полагает, что может заставить меня вернуться, когда я как раз твердо намерена уйти.

Наташа досадливо мотнула головой:

И ты