щекам слезы. Самое страшное, что он не знал, где были брошены тела близких. Ему даже хоронить было некого.

В себя Леха пришел, услышав чьи-то осторожные шаги. Неизвестный обходил дом со стороны центральной улицы, тогда как сам Леха подъехал к дому от края тайги. Зная наизусть все местные стежки и тропинки, это было не сложно. Поднявшись, Леха отряхнул штаны на коленях и повернулся, встречая неизвестного, выходившего из-за полуобвалившегося угла дома. Мужчина в солдатской форме, но с какой-то странной звездочкой на околыше фуражки, увидев парня, сдернул с плеча винтовку и, дергая затвор, скомандовал:

– А ну брось винтарь и руки подними!

Вместо ответа Леха шагнул вперед и, отведя ребром ладони ствол мосинской винтовки в сторону, со всей дури врезал ему лбом в лицо. Командовать им на родном подворье не будет никто. Эта мысль сверкнула в мозгу парня, словно вспышка молнии. Точно так начиналось все то, что здесь случилось недавно. Не ожидавший такой выходки неизвестный выпустил винтовку и, схватившись за лицо, рухнул на землю.

Перехватив оружие, Леха хозяйственно отставил его в сторону и, даже не пытаясь перехватить свой карабин, глухо спросил:

– Ты кто такой, что на мое подворье лезешь без спросу?

– Чего это твое? – прогундосил упавший разбитым носом.

– Сказано мое, значит, мое, – мрачно прошипел Леха.

– Рябенков, что тут у тебя? – послышался вопрос, и к углу, где стоял парень, с треском проломился еще один неизвестный. В кожаной куртке, такой же кожаной фуражке и с деревянной кобурой маузера на бедре. – Ты кто? – удивленно спросил он, недоуменно разглядывая лежащего мужчину и замершего рядом парня с карабином в левой руке.

– Местный я, – коротко ответил Леха, рассматривая мужика в кожанке. – А вы кто такие будете?

– Командир отряда по борьбе с бандитами и прочим антисоциальным элементом, комиссар Васильев, – представился кожаный.

– Про бандит понял, а остальное не очень, – честно признался Леха, бросая взгляд в сторону угла.

Перестук копыт и лошадиное фырканье ясно сказало, что во двор въехало еще несколько человек. Отчий дом, сгорев, почти разрушился, но казаки строили на совесть. Стены были сложены из стволов лиственницы, в обхват толщиной, так что углы дома устояли. Справа выехал мужик в красных галифе, высоких офицерских сапогах и солдатской гимнастерке. На голове у него так же была кожаная кепка, со странными очками над козырьком.

Поперек седла мужик держал все ту же мосинскую винтовку, а на бедре у него болтался кавалерийский палаш. Глядя на это чудо, Леха едва не рассмеялся. Из-за левого угла вышли трое, все с теми же винтовками. У этих была обычная солдатская одежда, а вместо сапог обмотки. На первый взгляд они казались солдатами, но выглядели каким-то неухоженными и расхристанными. В общем, доверия эта группа никак не вызывала.

– Ты что тут делаешь, и зачем солдата ударил? – приободрившись при виде подчиненных, спросил кожаный.

– Чтоб винтарем попусту не размахивал, – хищно усмехнулся Леха. – Сказано, мой это дом.

– Так это теперь и не дом вовсе, – проворчал кожаный с заметной растерянностью. – Ты что же, отстраивать его решил? – ехидно усмехнулся мужик.

– Еще не решил, – вздохнул Леха, краем глаза отслеживая всех собравшихся.

– Да врет он все, – вдруг просипело чучело с палашом. – Убили тут всех давно, а он, видать, решил по подвалам пошарить. К стенке его, и вся не-долга.

С этими словами это пугало начало поднимать карабин, и в ту же секунду грянул выстрел. Пуля из револьвера разбила приклад винтовки, выбив ее из рук неизвестного. Вскрикнув, мужик принялся трясти отбитыми ладонями. На коротком расстоянии энергии выстрела у нагана было достаточно, чтобы отсушить руки. Собравшиеся солдаты не успели моргнуть, как на них был наставлен ствол револьвера.

– А ну замерли, портяночники, не то ненароком дырок понаделаю, – рыкнул Леха, делая шаг назад и становясь так, чтобы видеть сразу всех приехавших.

– Ишь ты, видать, и вправду из казаков, – растерянно качнул головой один из солдат.

– Ловок, бес, – поддержал его другой.

– Не сильно ты на казака похож, – осторожно высказался кожаный.

– Бабка из ханьцев была, – коротко пояснил Леха.

– Ты бы убрал наган, и поговорим спокойно, – осторожно предложил кожаный.

– А он мне говорить не мешает, – фыркнул Леха. – Говори, что хотел, и идите отсюда. Подобру-поздорову.

– Власть не любишь? – неожиданно спросил кожаный.

– Это вы, что ли, власть? Голь перекатная, – снова фыркнул Леха.

– Мы солдаты Рабоче-крестьянской красной армии, – выпятив грудь, гордо заявил кожаный.

– На себя-то посмотрите, солдаты, – продолжал издеваться парень. – Ремни висят, гимнастерки грязные, обувь век не чищена. Оборванцы с большой дороги, а не солдаты.

– Сам-то сильно чистый? – обиделся кожаный.

– Я-то только с дороги. Две недели в тайге был. А вот вы с чего такие оборванные? – не унимался парень.

То, что кожаный ему зубы заговаривает, парень понял давно. К нему подбирался кто-то со спины, стараясь ступать бесшумно, но его неуклюжие попытки были бессмысленны. Тонкий слух Лехи, привычный вычленять в обычном шуме тайги передвижения зверей, давно уже уловил эти крадущиеся шаги и настороженное сопение неизвестного. Дождавшись, когда подкрадывавшийся резко выдохнет, бросаясь вперед, Леха стремительно крутнулся на пятке левой ноги, выбрасывая правую в хлестком ударе.

Хвост дракона, так назывался этот прием. Каблук сапога врезался в челюсть нападавшего, и тот, подправленный этим ударом, пролетев мимо парня, со всего размаху врезался лбом в угол дома. Отлетев от стены, мужик рухнул на землю, разбросав руки и ноги в разные стороны.

– Твою ж мать! – дружно охнули солдаты, а парень уже стоял в шаге от того места, где был раньше, продолжая держать их на прицеле.

– Ты это… ты это как… – заикаясь, растерянно пролепетал кожаный. – Ты его убил, что ли?

– Не знаю, – равнодушно пожал Леха плечами.

– Я сам гляну, не стреляй, – попросил Васильев и, опасливо поглядывая на парня, подошел к лежащему.

Присев над телом, он неловко нащупал становую жилу и, облегченно хмыкнув, проворчал:

– Живой. Сомлел просто.

– Сомлеешь тут. Сапогом по морде со всей дури, – растерянно буркнул солдат.

– Да шо вы с ним чикаетесь. Шлепнуть его. Двоих наших уже положил, – вдруг завопило чучело с палашом.

– Ты, Гриня, помолчи и замашки свои анархические брось, – жестко осадил его кожаный. – Тут тебе не батькина банда, а законный отряд, и делать мы все только по закону будем. А то доорешься, что самого шлепнут. Тебя как звать-то, парень?

– Леха. Алексей Медведев я. Родовой казак. А ты, чучело, запомни. Еще раз вздумаешь стволом махать, разом в башку дурную подарочек свинцовый получишь. Я промахиваться не умею, – зло пообещал парень.

– Казак, значит, – задумчиво повторил Васильев. – Из местных. А