– …Бой будет происходить до победы! Оружие преступника – дубинка! Стражник – в полном боевом снаряжении, с мечом, щитом и кинжалом! Если Создатель за подсудимого – он даст ему победу! Начало боя – один удар гонга! Окончание – два удара! Если подсудимый победит, он освобождается от наказания, ему выдается награда – два золотых империала, и он живет так, как хочет. В пределах законов, установленных в Империи! Итак, распорядитель поединка, доложить о готовности!

Судья посмотрел на отгороженный веревкой квадрат, вокруг которого стояли стражники, и увидел, как с беловолосого снимают кандалы и наручники. Их снова было так много, что судья заподозрил – дело не в том, чтобы уберечь себя от побега преступника, а чтобы досадить подсудимому как можно больше.

Подсудимый и не пытался сопротивляться – спокойно стоял и улыбался своей ненормальной улыбкой. Только в этот раз улыбка была видна гораздо отчетливей, ведь у него теперь не было бороды. И еще – он был очень даже симпатичен. Нет – даже красив! Волосы ему отмыли, подровняли, и теперь они свисали с головы красивыми серебряными прядями. Глаза – синие, яркие, будто светились изнутри. Ему дали одежду вместо изорванной – не новую, но крепкую, без дырок и, самое главное, чистую. Она была ему немного коротковата (где найти одежду для такого верзилы?!), но парень не выглядел смешным. Он был… могуч. Он на самом деле походил на эпического великана Дегера, способного выжать воду из камня!

Руки. Они бросались в глаза, тем более что Дегеру дали безрукавку. Жилистые, мускулистые, перевитые сосудами, этими руками можно мять подковы, как мягкую глину!

А еще судья сразу отметил, как парень двигается. Тогда, в зале, беловолосый был закован в железо с ног до головы, так что он едва-едва ковылял. А теперь, освобожденный, он был похож на дикого зверя – мягкие, скупые движения, ни одного лишнего, внимательный взгляд, оценивающий ситуацию, и неявная, но такая очевидная готовность встретить опасность в любую секунду. Такое судья видел на столичной Арене, у самых лучших бойцов Империи. Они стояли, или сидели, или просто прохаживались перед боем, но сразу было видно – это лучшие бойцы, какие есть в мире. Ошибиться невозможно! Этот человек был когда-то призовым бойцом, без всякого сомнения. Синбо чуял это всем своим существом.

Но тем интересней! Бой не скоро закончится! Впрочем, судья уже попросил поединщика-стражника потянуть сражение и дать зрителям возможность насладиться боем. На что тот удовлетворенно кивнул и сказал, что это входит в его планы. И что он будет отрезать от негодяя кусочек за кусочком – пусть до самой смерти помнит убитого.

Стражник был великолепен. Огромный, как и его брат, он был чуть ниже, чем беловолосый противник, но массивнее раза в два. Нет, плечи у обоих были такого же разворота, широченные, но стражник напоминал башню – несокрушимую, покрытую сталью. Толстые, как ляжки, руки, а ляжки – как говяжьи окорока. Он был очень силен. Его боялись как огня даже сами стражники. И если надеть на такое чудовище стальные доспехи, дать ему меч и щит, кто сможет его победить? Только не тощий юнец с дубинкой в руках!

– Жалко паренька! – пискнула стоящая на балконе суда дочь Главы, полная розовощекая девица. Судья покосился на нее, но ничего не сказал – дура! И отец ее – болван. Все они – болваны, ничего не понимающие в красоте поединка!

Судья встал, торжественно поднял судебный молоток, сделанный по специальному заказу (бронза, позолота, узоры), выждал секунд десять, наслаждаясь властью над затихающей толпой, и ударил в тяжелый бронзовый гонг, стоящий перед ним на столе. Над площадью поплыл густой, сочный звон, пробирающий до самых печенок. Это был Гонг Казней, ударом в него начинались самые страшные и кровавые экзекуции.

Стражник не спешил. Куда ему спешить? Время не ограничено, есть время для забавы. Только вот жарко, зря, наверное, надел тяжелую броню. Не кираса, но и эта кольчуга тоже тяжела, да еще и с пластинами на груди. Не хотел, но подчиненные отговорили – мол, так будет красивее!

Щит – тут уже просьба судьи, на щите нарисован знак судебного департамента – две руки, взвешивающие на своих ладонях мешки с доказательствами. Все-таки это ведь не простой бой на Арене, это судебный бой!

Но и стоять на месте просто глупо. Потому – надо начинать.

Дегер смотрел на приближающуюся к нему гору металла и задумчиво осматривал выданную ему дубинку. Обычная дубинка стражника – темное, твердое дерево, окованное бронзовыми кольцами. Убить ею при желании можно, если попасть по черепу с достаточной силой или активно молотить по телу, не прикрытому броней и поддоспешником. Умирать Дегер не собирался, а потому ему надо вот этим куском дерева забить человека в тяжелых доспехах.

Меч в руке «стального человека» сверкнул на солнце и опустился на противника со скоростью молнии. Полуторный меч, надо сказать! Стражник действительно был очень, очень силен – длиннющий, тяжелый меч в его руках будто бы и ничего не весил.

Беловолосый только чуть повернулся, и меч прошел мимо, едва не срезав кусочек плеча. От смерти подсудимого отделило расстояние в две толщины волоса.

Удары последовали один за другим – меч поднимался и опускался, как топор дровосека – раз, два… двадцать раз! Дегер вроде бы особо и не уклонялся – отстранялся, чуть-чуть отодвигал голову, убирал руку, ногу…

Толпа, до тех пор молчавшая, как на похоронах, начала гудеть, послышался смех – издевательский, заливистый, глумливый.

Стражу никто не любит. И вполне понятно почему. Органы принуждения, наказания – кто может их любить? И стражник, который упорно не мог попасть мечом по безоружному человеку, вызывал злорадный восторг. И глумление:

– Он даже мечом попасть не может!

– Вот она, Стража, даже безоружного не может достать!

– Только деньги вымогать да в темницу тащить!

Стражник был в ярости. Да что такое?! Как смеет этот подонок уклоняться от кары?! Теперь уже речь шла не о том, чтобы потихоньку нарезать подсудимого на ломти, теперь – лишь бы достать! Хоть как-то достать! Позор!

Стражник отбросил щит. Толку-то от щита, если у подсудимого нет меча! Или копья! Что отбивать щитом?! Только лишь показуха ради судьи! Но теперь не до судьи! Себя бы обелить!

Двуручный полуторный меч – штука длинная и тяжелая. Одной рукой им сражаться можно, если ты очень сильный человек, но даже в этом случае – после десятка энергичных, беспрерывных ударов рука уже не будет двигаться так быстро. А после двадцатого – затормозится. После тридцатого – будет еле шевелиться. Потому – только двумя руками. Таким мечом хорошо рубить головы – рраз! И покатилась. Но только в том случае, если человек встал на колени и наклонился.

Этот тип ни вставать на колени, ни подставлять голову совершенно не желал. Он отступал, вертелся, будто танцор, двигался, двигался, двигался…

Теперь толпа хохотала. На стражника показывали пальцем, хлопали себя по ляжкам, нагибаясь в приступе хохота, женщины радостно визжали – кто от зрелища, а кто-то от того, что симпатичный сосед ущипнул за задницу, а то и того похлеще. Где еще потискаться, как не в толпе, наблюдающей за казнью? Тут можно и с любовником незаметно договориться – пока муж занят, тараща глаза на эшафот!