– Умница моя…

Мама никогда не ругала Таню, даже за двойки, только сказала однажды:

– Танечка, надо учиться. Смотри, иначе твой папа скажет, что я плохо за тобой слежу. И отберет…

Эта угроза подействовала. И Танечка стала учиться.

Она вообще вдруг поняла, что вполне способна сама и с учебой справиться, и с домашними делами, хотя тех, Нинкиными стараниями, было немного. Вечером Танечка делала уроки… Конечно, когда не приходили гости, но это случалось нечасто. Мама не любила посторонних людей в своем доме, разве что для некоторых особых гостей делала исключение. Танечку им не представляли.

Мама так и говорила:

– Сегодня, дорогая, у нас особый гость. Пожалуйста, веди себя тихо…

В тот единственный раз, когда Танечка, мучимая любопытством – вот хотелось ей узнать, какой же он на самом деле из себя, этот особый гость, – нарушила запрет, мама устроила ей выговор.

– В моем доме, – сказала она, – мои правила. Если ты их нарушаешь, что ж, тогда тебе и вправду стоит вернуться к отцу.

Возвращаться, естественно, Танечке не хотелось.

Да и гость… Она-то думала, что артист какой-нибудь будет или другая знаменитость, а он оказался толстым неуклюжим дядькой…

Ничего интересного.

Интересное началось позже.

– Мама попросила меня съездить к отцу… – Татьяна вспоминала о прошлом с улыбкой. – Оказывается, бабушка умерла… Не скажу, что меня это сильно расстроило. На похороны идти желания не было никакого, вот только маме как отказать? Ей был нужен старухин архив.

Татьяна раскрыла сумочку, та была крошечной, с кулачок, и сомнительно, чтобы в этаком ридикюле поместилось что-то, помимо ключей.

– Вот. – Татьяна вытащила скомканную фотографию. – Похожа, правда?

– Кто?

– Посмотри хорошенько…

Илья смотрел. Фото черно-белое, и женщина на нем молода и, пожалуй, красива, вот только выражение лица – слишком строгое, надменное даже, – красоту ее портит. И чем больше Илья вглядывается в это лицо, тем сильнее ощущение, что он видел уже эту женщину…

Где и когда?

– Это моя бабушка. С нее все и началось… То есть не с нее, но Генка, скотина этакая, украл мое наследство. Не украл то есть… В общем, слушай. – Фотографию Татьяна убрала в ридикюль. – Бабушка была родом из крестьянской семьи… и гордилась пролетарским происхождением. Черт… я все узнала от мамы…

– Послушай, дорогая. – Мама всегда разговаривала с Татьяной, как со взрослой. – Дело в том, что старуха оставила наследство…

– Квартиру?

Татьяна знала, что квартиру дали деду за какие-то особые заслуги, но после бабушкиной смерти квартира останется папе и Алиске.

– Не только. Квартира… это, конечно, хорошо, – задумчиво произнесла мама. – Но квартиру нам точно не отдадут. Наследником первой очереди является отец…

А он делиться не станет.

Он звонил пару раз.

Заходил даже, пытался поговорить с Татьяной, убедить ее вернуться… нашел дуру.

– Но куда важнее ее архив… Там есть много примечательного… Видишь ли, твой дед увлекся семейной историей… Милый был человек, не чета старухе. – Мама усмехнулась. – И поговорить любил. А я слушала… Жаль, что соображала тогда медленно, иначе не пришлось бы возиться теперь, сам бы отдал… Главное, дорогая, пойми, у старухи есть кое-какие бумаги, которые нам нужны.

– Зачем?

Татьяна вот ничего не поняла.

– Это письма очень известных людей, а такие письма стоят дорого… Деньги нам нужны, дорогая моя. Тебе ведь нравится так жить? – Мама обвела рукой квартиру.

Нравится.

Татьяна не так глупа, понимает, что на красивую жизнь деньги нужны, и немалые.

– С этими бумагами мы сможем позволить себе очень и очень многое…

– А если папа не отдаст?

– Если ты попросишь, он действительно не отдаст. – Мама присела и теперь смотрела Татьяне в глаза. – Он не захочет расставаться. Скажет, это семейный архив и семейное достояние… и будет сидеть на них, как… Не знаю, как гусак на яйцах.

Танечка хихикнула, до того смешным показалось ей сравнение.

– А потом, если вдруг с ним что-то произойдет, думаешь, письма попадут к тебе? Нет, милая… их заберет Алиска…

– Так нечестно!

– Конечно, я и говорю, что нечестно, – поддержала мама. – Поэтому ты должна принести их. Старуха была человеком привычки. Помнишь стол в ее кабинете?

Танечка кивнула. Такой стол не забудешь, огромный, тяжеленный с резными львиными мордами по бокам.

– Письма лежат в верхнем ящике. Он заперт на ключ, но старуха хранила ключ в чернильнице.

Танечка и чернильницу помнила, тяжеленную, сделанную в виде кубка с откидною крышечкой.

– Просто открой. Найди там серую папочку, ленточкой перевязанную, и спрячь под одежду. А потом закрой стол и ключ верни…

– Украсть?

– Взять то, что принадлежит тебе по праву, – с нажимом произнесла мама.

– А если меня поймают…

– Не поймают. И… кого ты боишься? Папаша твой ничего не сделает… и потом ничего не докажет. В милицию он точно не пойдет. Ты ничем не рискуешь.

Танечке все одно было страшно.

– А ты сама…

– Дорогая моя, – вздохнула мама. – Неужели ты думаешь, что если бы я сама могла достать их, я бы посылала тебя? Нет. Если я появлюсь, то ни твой папаша, ни Алиска глаз с меня не спустят… Хотя… это мысль. Пойдем вместе. Я буду их отвлекать, а ты постараешься сделать все правильно. Ты ведь постараешься?

Танечка кивнула.

– Я жутко боялась, что меня поймают, но мама оказалась права во всем. И отец, и Алиска вертелись возле нее. Алиска еще и за мной пыталась смотреть, но в доме было столько людей… бабкины ученики, друзья, коллеги… и все-то норовили соболезнования высказать. А я кивала, ходила с постной миной… Потом тихонько сбежала в кабинет. Там вообще просто. Ключ и вправду в чернильнице оказался. И ящик открылся сразу. Папочка наверху лежала, я ее под кофту сунула, ящик закрыла… и ключ в чернильницу спрятала. А сама к людям… В общем, дома мама меня похвалила.

– Что это были за письма?

– Не спеши, Ильюшечка. – Танька погрозила пальцем. – А то я собьюсь, и сначала рассказывать придется. В общем, мама мне их позволила посмотреть… обычные листы… Не знаю, письма как письма. Почерк разный был, помню. На одних красивый, на других такой, что и слов не разобрать. Мама письма убрала в сейф. А на следующий день появился отец… Как он орал!

Танька зажмурилась, вспоминая.

– Обозвал меня воровкой… а маму и того хуже. Требовал, чтобы все вернули…