— С тобой, Эдди?

— Ах ты, маленькая… — начал я, но не смог подобрать нужного слова, чтобы закончить свою мысль. Ни одно из тех слов, что я знал, не подходило Эстель. — Только об одном и думаешь.

— Ты тоже, вот только я бы предпочла, чтобы ты думал о другом. Скажи-ка, виски хороший?

— Довольно паршивый, — ответил я. — Не пей слишком много.

— Мне кажется, у меня чересчур быстро стучит сердце. Послушай. — Эстель приложила мою руку туда, где, как ей казалось, у нее находится сердце.

Я отнял руку. Во рту у меня пересохло, пришлось сглотнуть, прежде чем я смог заговорить.

— Прекрати, Эстель! Прошу тебя, я не деревянный, но, черт возьми, я…

— Ответь мне на один вопрос, Эдди. Честно.

— Что?

Она выпрямилась и повернула голову, чтобы посмотреть мне в лицо.

— Ты действительно влюблен — в смысле, по-настоящему — в эту… в Риту?

— Наверное, — ответил я. — То есть… Господи, да, влюблен!

Она насмешливо вздохнула, а потом, как ни странно, улыбнулась:

— Ладно, Эдди, ты победил. Я перестану тебя дразнить. Останемся друзьями?

— Приятелями, — произнес я.

— Хорошо, Эдди. С этой минуты. Но сначала поцелуй меня. Всего разок. Как следует.

Рита произнесла почти те же слова, когда я впервые поцеловал ее, две недели назад, в ночь, когда возил кататься на машине Хоуги, чтобы вывести ее из истерического состояния, в которое она впала, споткнувшись о мертвого лилипута. Тогда Рита не делала никаких намеков, но перед тем как ехать обратно, попросила меня поцеловать ее разок и как следует.

Эстель наклонилась ко мне, и я обнял ее. Закрыл глаза, и наши губы встретились, но в эту минуту я вспоминал свой первый поцелуй с Ритой. Потом подумал: почему бы и нет? — и представил, что снова целую Риту. Эстель отстранилась. Она выпрямилась и посмотрела на меня. Ее глаза как будто затуманились, а затем она улыбнулась:

— Ну не здорово ли? Боже мой, Эдди! Что ж, я ведь сама просила, не так ли? Я не шучу, Эдди. Отныне я больше не буду тебя дразнить. Ты принадлежишь Рите, и я не стану к тебе приставать. Будем просто друзьями. Скажи, тебя волнует, что я сижу у тебя на коленях?

Я солгал, заявив, что не волнует. Она потянулась за бутылкой, взяла ее и промолвила:

— Сначала выпей ты, Эдди.

Я выпил и протянул ей бутылку. Пока Эстель пила, я взглянул поверх ее плеча в открытое окно.

Возможно, я поднял голову, почувствовав странный запах. Точно не помню, что изначально привлекло мое внимание: этот запах или ощущение, что кто-то смотрит на меня через окно. Это была обезьяна, шимпанзе. И это была либо Сьюзи, либо ее двойник.

Морда застыла в нескольких дюймах от окна. До нее не доставал свет лампочки, горевшей на потолке фургона, но даже в темноте я четко разглядел ее. Это была похожая на лицо ирландца из комической оперы морда шимпанзе, которую невозможно с чем-то спутать. Вот только мне было не до смеха. Я до смерти перепугался. Я чувствовал запах земли, запах свежевырытой могилы. И я видел, что комья свежей земли, еще не совсем засохшей, повисли на шерсти на голове и морде шимпанзе.

Этот запах мне не померещился. Что бы я ни увидел, запах выдумать невозможно. Мы сидели на сквозняке, из окна задувал ветерок, и на мгновение запах земли перекрыл запах виски и аромат духов Эстель.

А потом морда исчезла, перед окном ничего не было. Запах тоже исчез.

Эстель протягивала мне бутылку со словами:

— Выпивка действительно паршивая, Эдди. Но прежде чем я поставлю ее на место, не хочешь еще глоточек… Что случилось, Эдди? Тебя тошнит?

Она вдруг встала и уставилась на меня, а внезапная перемена в ее голосе привлекла ко мне внимание Ли Кэри. Дядя Эм тоже обернулся.

— Черт подери, что с тобой, парень? — сказал он. — Ты белый, как…

Именно в этот момент мне почему-то не хотелось рассказывать о том, что я видел. Да и сам я уже начал сомневаться в реальности происходящего. Может, на меня так действует алкоголь? Нет, белая горячка не возникает после двух порций виски. Но…

Я покачал головой, делая вид, будто пытаюсь прийти в себя. Было ясно, что, по мнению окружающих, со мной что-то не так, и я сказал:

— Со мной все порядке. Просто мне… вдруг стало нехорошо. Надо выйти подышать.

Я встал и направился к двери фургона. Эстель собиралась последовать за мной, потому что я слышал, как дядя Эм остановил ее и произнес нечто вроде: «Оставь его в покое, если его вырвет, компания ему не нужна». Когда дверь закрылась, я услышал, как Эстель просит Ли побыстрее сварить кофе. И тут я подумал, что хоть и испугался тогда в фургоне, это были еще цветочки. Теперь, оказавшись в одиночестве в темноте, я точно знал, зачем вышел на улицу, но знал также, что если стану об этом размышлять, мне станет еще хуже, поэтому я обогнул фургон и приблизился к окну, сквозь которое видел шимпанзе.

Никакой обезьяны там не было, ни живой, ни мертвой. Света здесь было достаточно. Но у стены фургона почти под самым окном стоял деревянный ящик, взобравшись на который шимпанзе могла бы заглянуть в окно.

Мне стало немного легче. Не знаю, что я рассчитывал тут обнаружить, но вид ящика слегка успокоил меня и частично рассеял мой страх. Я шагнул к ящику и передвинул его. Он был пустой, и под ним тоже ничего не было.

Я отошел шагов на двенадцать, туда, откуда можно было заглянуть под сам фургон. Открытое пространство освещалось огнями, которые горели на аллее всю ночь и сверкали между шатрами. Я наклонился, вглядываясь в темноту под фургоном. Там тоже было пусто.

Я медленно двинулся назад к фургону, думая о том, что хорошо бы зажечь спичку или вернуться и взять фонарик, чтобы поискать следы, но земля под ногами казалась слишком твердой. На такой следы не остаются.

Несколько минут я сидел на ящике, пытаясь успокоиться. Попытки понять, что же я такое видел, только привели меня в смятение. Кроме Сьюзи, в цирке не было других шимпанзе, в этом можно было не сомневаться. Не вызывало также сомнений, что Сьюзи мертва. По-настоящему мертва. Один из рабочих сказал мне, что Хоуги похоронил обезьяну в лесу с западной стороны площадки, в том самом лесу, где вчера утром мы ее искали.

Возможно ли, что Сьюзи на самом деле не погибла? Я отказывался в это верить. Меня там не было, но много людей видели, как ее тело вылавливали из бассейна с водой. Ведь не стал же бы Хоуги хоронить ее…

Это казалось настолько невероятным, настольно чертовски глупым, что я начал сомневаться, уж не видел ли я то, чего в действительности не было. Кто-нибудь из танцевального шоу или один из цветных рабочих просто заглянул в окно, а мое подсознание само дорисовало детали, которых не существовало. Но как я ни старался убедить себя в этом, никак не мог поверить в подобную возможность.