Я поднялся с ящика, еще раз обогнул фургон и зашел внутрь. Эстель стояла возле плитки, на которой кипел кофейник с ситечком.

— Тебе лучше, Эд? — спросил Кэри.

— Да, — кивнул я. — Во всяком случае, больше не тошнит. Не нужно кофе, Эстель.

— Либо ты его выпьешь, либо я насильно волью тебе его в глотку, Эдди. Через минуту будет готов.

— Физиономия у тебя все еще бледная, парень. Кофе тебе не повредит, — заметил дядя Эм.

Я сел за стол и почувствовал себя последним слабаком, поняв, о чем думают другие: мол, выпил ничтожную дозу, и его сразу начало тошнить.

Кэри направился в кухню, чтобы дать Эстель чашку, а дядя Эм, обойдя стол, загородил меня, чтобы им не было его слышно.

— Что случилось, Эд? — тихо спросил он. — Дело ведь не в виски?

Я покачал головой. Ли шел обратно к нам, и я сказал:

— Я тебе потом объясню.

Кэри взял бутылку виски, которая была полна примерно на треть, и промолвил:

— Мы тут посовещались, Эд. Вердикт таков: выпивка, конечно, паршивая, но все же это виски. Сколько ты выпил?

— Всего пару стаканов, — ответил я. — Дело не в этом. Не знаю… может, я что-то не то съел.

Он покачал головой и поставил бутылку на место:

— Может, это острое несварение желудка, Эм. Ты бы сводил его к врачу.

— Со мной все в норме, — сказал я.

— Все будет хорошо, Ли, — произнес дядя Эм и подмигнул мне.

Эстель принесла кофе, густой, словно грязь, и очень горячий. Пришлось его выпить. Теперь я хотел виски. От кофе меня немного затрясло. Но я не мог выпить виски, поскольку Кэри и Эстель считали его причиной моего плохого самочувствия.

Дядя Эм и Кэри снова вернулись к обсуждению нового аттракциона, а я потягивал кофе, пока не допил его. Эстель попыталась всучить мне вторую чашку, но я отказался, объяснив, что на свежем воздухе мне станет лучше и потому я пойду прогуляюсь.

— Я с тобой, — заявила она.

Я не возражал. Мы вышли на тускло освещенную аллею и побрели по ней.

— Хочешь выпить? — спросил я. — В закусочной через квартал отсюда, где мы были в прошлый раз?

— Конечно, Эдди, но… тебе не следует больше пить.

— Дело не в виски, Эстель. Со мной все в порядке, честное слово.

— Ну… если ты уверен…

Мы направились в сторону закусочной, которая еще была открыта. Сев за стол, заказали виски. Эстель быстро опрокинула первый стакан, а второй стала потягивать.

— Эдди, что произошло между тобой и Скитсом Гири? — спросила она.

— Ничего особенного.

— Я бы на твоем месте вела себя с ним осторожнее. Уж не знаю, что ты ему сделал, но он затаил злобу. А такой парень, как Скитс, обычно дает ей выход. Ждет месяц или целый сезон, пока ты не забудешь об этом, а потом…

— Он трус. По нему сразу видно…

— Конечно, Эдди. Скитс не сделает ничего, на чем его можно поймать или что наверняка можно связать с ним. Однако…

— В общем, если на меня упадет шест или я провалюсь в люк, буду знать, что виноват Скитс, найду его и основательно ему врежу.

— Ты недооцениваешь Скитса. У него есть деньги: сайд-шоу в этом сезоне было удачным. Он здорово подзаработал на том убийстве в Эвансвилле в течение недели, отметив место крестом и положив рядом нож. И он не разбрасывается деньгами, как большинство циркачей. Скитс… богатый, во всяком случае, по сравнению с остальными. Он может заплатить за все, что пожелает сделать.

Я потянулся к ней через стол и, похлопав ее по руке, сказал:

— Спасибо, Эстель. Я буду осторожен.

Она высвободила свою руку из-под моей и промолвила:

— Никаких приставаний, Эдди. Мы теперь друзья, помнишь?

Я рассмеялся:

— Верно. Никаких приставаний.

— И платим по-голландски. Следующий раунд покупаю я. Если ты считаешь, что тебе можно…

— Со мной все в порядке. Не беспокойся.

Я уже жалел, что позволил им думать, будто мне стало плохо от виски. Теперь придется каждый раз доказывать обратное. В общем, я разрешил Эстель сделать заказ. Выпивка казалась мягкой и безвредной после той жути, что мы пили в фургоне Кэри.

— Эдди!

— Да?

— Слушай, раз мы теперь друзья: я соврала насчет Риты.

— То есть?

— Она вовсе не стерва. Рита — отличная девчонка, Эдди. Она не так долго проработала в стрип-шоу, но достаточно, чтобы мы это поняли. И никто во всем цирке не дошел с ней до первой базы, кроме тебя.

— А тот парень… банкир?

— Не уверена, Эдди. — Эстель говорила серьезно. — Вроде… она должна была встретиться с банкиром, но, по-моему, по делам. В любом случае…

— После закрытия? В два часа ночи?

— Да, звучит глупо, но… по-моему, так и было.

— Ага.

Эстель наклонилась вперед и предложила:

— Послушай, Эдди. Не надо себя так вести. Рита — хорошая девчонка. Допустим, они встречались не по делу. Но это не означает, что она с ним путалась. Например, они познакомились в банке, когда Рита открывала счет, или обналичивала чек, или еще что-нибудь, и он спрашивает, не согласится ли она с ним выпить, когда цирк закроется. Это ведь не значит, что она собирается прыгать к нему в постель, правда?

— Нет.

— Не всех циркачек просто охмурить, Эд. Большинство — да, но только если они сами хотят. Рита не так легко доступна, чтобы сдаться какому-то банкиру из маленького городишки.

Я широко улыбнулся:

— Только банкиру из большого города?

Мне показалось, что Эстель сейчас рассердится, однако она рассмеялась.

— Почему бы и нет? — воскликнула она и внезапно посерьезнела. — Ты ведь и сам знаешь, Эдди: этой девчонке не место в цирке. Рита может добиться огромного успеха, если пожелает, и для этого ей всего-то надо подразнить больших шишек. Она достаточно умна, чтобы не спать с ними, если ей не хочется. Только вот Рита оказалась недостаточно умна для того, чтобы не влюбиться в тебя.

— Ей нужно голову обследовать!

Я перехватил взгляд бармена, давая понять, что мы хотим еще выпить. Виски только начинал действовать. Это было приятное ощущение, правильное. Бармен поставил перед нами напитки и сообщил, что больше заказывать нельзя, поскольку закусочная скоро закрывается. Мы выпили, я купил полпинты хорошего бурбона, чтобы взять с собой, и мы двинулись обратно на площадку цирка.

В закусочной мне удалось забыть о том, что я видел в окно, но с возвращением на территорию цирка вернулись и воспоминания. Миновав главные ворота, я остановился. Я должен был кое-что сделать и теперь точно знал, что именно. И еще я понимал, что не хочу дожидаться рассвета.