Аппетит у Архипа Семёновича испортился абсолютно. Зато он, кажется, меня прекрасно понял.

Так я и сказал Сеньке, вернувшись в избу:

— Нормально всё с дядей Макаром будет. А если не будет — дуй ко мне, разберёмся.

Вернувшись домой и поднявшись к себе в башню, я вдруг заметил то, чего раньше не замечал. На столе, на серебряном подносе, лежала кучка конвертов и визитных карточек.

— А это что за спам? — спросил я Тихоныча, который поднялся вместе со мной, пока давал обстоятельный устный отчёт о делах текущих.

— Приглашения! — Тихоныч аж засиял от непонятной мне гордости.

— Куда? Какие ещё приглашения?

— Позвольте… — немного смешался управляющий. — Из Поречья же. Вас, сколько я понимаю, в свет ввели. Ну и, вот…

Блин, точно. Мне же говорил граф Дорофеев, что впечатление в обществе я произвёл, и теперь нужно ждать приглашений. Вот и дождался… на свою голову.

— И чего? Хочешь сказать, что на всё это надо реагировать? — Я потрогал пальцем кипу конвертов.

Если в день по визиту — это ж недели две уйдёт! А потом — чего? К себе звать? И опять по новой?

Не, ну это уже чересчур, такие темы не по мне. Этак я, во-первых, сопьюсь, во-вторых, отожрусь и растолстею, в Доспех помещаться перестану. В-третьих, болтаясь по чужим гостиным, не заработаешь ни родий, ни денег.

— Только от вашего желания зависит, — осторожно сказал Тихоныч. Который, похоже, прочитал на моём лице всё, что я думаю. — Если не расположены — можете вовсе игнорировать. Но тогда рискуете прослыть отшельником, как покойный граф. Я бы посоветовал воспользоваться парой самых важных приглашений. И объяснить, что у вас очень много дел. В обществе вас за это ещё больше зауважают. Хотя показываться время от времени всё же придётся.

— Ладно, — вздохнул я. — Надо — покажемся. Зря, что ли, Брейгель костюм шил.

После ухода Тихоныча я уселся в кресло-качалку на балконе, это место успел полюбить не меньше, чем новую кровать. И сидеть удобно, и усадьба — как на ладони.

И завис ненадолго, думая, чем заняться дальше. Вариант первый — обследовать собственные владения. Найти то, из-за чего неведомый колдун пытается меня отсюда сковырнуть. Может, даже найти ту замочную скважину, куда вставляется ключ, привезённый из Смоленска. Я ведь даже в запертом крыле дома ещё не был, всё как-то не до того.

Вариант второй — рвануть к Оплоту и поискать в будке телепортаций Знак, который был изображён на дубе. Там, кстати, заодно и кости можно сдать.

И вот — внезапно нарисовался третий вариант. Принять чьё-нибудь приглашение и упрочить свой авторитет в среде дворянства. Поразвлечься заодно. И то сказать — сколько можно вкалывать? Несолидно как-то.

Я принялся перебирать конверты на подносе. Все — богатые, из дорогой бумаги, буквы с завитушками. Среди всей роскоши выделялся простой конверт, который даже не был запечатан. На завитушках букв так же экономили. Ровный, деловой почерк человека, привыкшего отправлять такие послания целыми пачками.

Я достал из конверта письмо.

'Сим уведомляем, что слушание по вашему делу состоится 28-го мая сего года.

А. Д. и Е. Д. Урюпины'.

— Данила! — я перегнулся через перила балкона.

Данила был слугой исключительно удобным в том плане, что почти всё своё время проводил во дворе. А если вдруг его там не было, показывался моментально. Вот и сейчас тут же выглянул из сарая:

— Ась?

— Какое сегодня число?

Глава 12

— Число? — озадачился Данила.

— Ну, что май — я знаю. А число какое?

Данила глубоко задумался. И изрёк:

— До Троицы ещё долго.

— Спасибо. Помог.

Пришлось разыскивать Тихоныча. Выяснилось, что двадцать восьмое мая — завтра. Ну, вот и отлично. Одним махом разберусь и с судом, и с приглашениями. И Оплот от Поречья недалеко. Можно будет туда заскочить, порешать вопрос с неведомым охотником за головами.

А вот интересно, кстати — если кабину нуль-Т сделать попросторнее, можно будет перемещаться вместе с каретой, лошадьми и кучером? Так-то я, конечно, и пешком нормально хожу. Но случаются ситуации, когда личный транспорт под задницей необходим вот прямо до зарезу.

Надо будет изучить вопрос. А пока мы с Захаром прибыли в Поречье традиционно, в той самой карете. Кучер, не спрашивая, направил лошадей к постоялому двору Фёдора.

Пока добрались, уже стемнело, но я разглядел, что по соседству затеяны строительные работы. Раньше тут стройки не было.

— Что это за суета во дворе? — спросил я Фёдора, поздоровавшись.

Фёдор раздулся от гордости.

— Дак, это. Новый трактир ставлю! Давно мечтал.

— А этот тебе чем плох?

— Всем хорош. Только тесновато стало. С тех пор, как ваше сиятельство здесь останавливаться начали, у меня от прохожих да проезжих отбою нет. Каждому хочется на живого графа Давыдова поглядеть. Вдруг повезёт, и вы как раз приедете? Говорят, удачу приносите.

— Начнёшь билеты продавать — шкуру спущу.

— Что вы, ваше сиятельство! Как можно! Мне ваше расположение дороже любого заработка. Я даже в вашу комнату никого не пускаю. Разве что с порога заглянуть.

— Это правильно. Выгодные инвестиции надо оберегать… Ну, что тут у вас нового?

Довольно быстро выяснилось, что основным поставщиком новостей Поречья являюсь я. А поскольку я не показывался в городе с тех пор, как срочно отбыл в Смоленск, никаких новостей не было.

Ну, и прекрасно. Как известно, иногда отсутствие новостей — уже хорошая новость. С этой мыслью я завалился спать.

Встав и позавтракав, отправился на заседание суда.

Ну, не знаю. Когда я вломился к братьям Урюпиным, внезапно оказавшимся сёстрами, кто-то из них упомянул, что судья — сущий зверь, куда там волкодлакам. Дескать, вцепится — мало не покажется.

Не знаю. Может, конечно, это было про какого-то другого судью. Тот, которого я увидел, выглядел так, как