проинструктировал Лугарова, сестра Бенсон – Еву.

Британский доктор передал Роману планшет с назначениями главного врача и сказал:

– В боксе тяжелых нет. В последнее время у пожилой китаянки появилась одышка. Мы подключили ее к аппарату искусственного дыхания. Ну а у остальных, как видишь, аппетит неплохой.

– Вижу, – сказал Лугаров. – Есть один вопрос, который я упустил вчера. Как общаться с пациентами? Они же все китайцы, а с их языком у меня, да и у сестры, мягко говоря, проблемы. А больные вряд ли говорят по-английски.

Торрес кивнул и произнес:

– Да, это так, но в центре все предусмотрено. На этаже постоянно находятся два переводчика. На стене у стола медсестры есть кнопка вызова переводчика.

– Понятно, благодарю. Значит, осложнения с дыханием проявлялись у пожилой китаянки. С чем ты, Барри, это связываешь?

– С вирусом, естественно. Но подобные проявления фиксировались практически у всех больных. Пожилая китаянка доставлена в центр одной из последних. Полежит под аппаратом, войдет в норму. Надо ли мне говорить тебе о том, как в данной ситуации поддерживать ее организм?

– Я знаю.

– Ну и хорошо. Расписывайся в журнале приема смены, и мы с Гасси отправимся на отдых. Если понадобится срочный перевод в реанимацию, что в принципе маловероятно, воспользуйся аварийной клавишей основного пульта. Он позади тебя.

Лугаров обернулся, посмотрел на пульт.

– Понял, благодарю, Барри.

– Ну что, с началом трудовой деятельности тебя, Роман.

– Спасибо. Хорошего отдыха.

Британская бригада ушла на дезинфекцию.

Просигналил пульт. Светилась клавиша – дверь.

Новакова нажала ее, и двери открылись.

Санитарка в защитном костюме, точно таком же, как и у врачей, вкатила в бокс передвижной столик. Она забрала посуду, которой пользовались пациенты, протерла выдвижные столики, закрепила их в стене и удалилась.

– Проверь, Ева, подключение системы обеззараживания воздуха, – сказал Лугаров.

– Ультрафиолет включить?

– Да.

– Хорошо.

Роман прошел к пожилой китаянке. Она была в сознании, с маской на лице, дышала тяжело, но не критично. Роман добавил объем подачи кислорода. Китаянка закрыла и открыла глаза, как бы поблагодарила врача.

Лугаров прошел к столику, присел в кресло, открыл планшет с назначениями.

– Ева!

– Да, господин доктор?

– Слушай, оставь этот официоз. Я для тебя Роман.

– А как насчет субординации?

– Ты такое слово знаешь?

– У меня отец был военным хирургом. Тогда в Польше еще стояли советские войска. Я их не застала, а вот отец был высокого мнения о ваших военных, особенно о медиках.

– От отца и знание русского языка?

– Мы в школе изучали несколько языков, в том числе английский и немецкий. Дома мама говорила по-русски и по-украински. Ее родители из Западной Украины.

– Ясно. Так через полчаса всем… впрочем, держи планшет, исполняй назначения сама.

– Хорошо.

Она приготовила шприцы, достала из ящика с медикаментами капсулы, в определенное время сделала уколы всем, кроме пожилой китаянки. Лугаров запретил это.

Так начался первый рабочий день Романа.

Ева оказалась примерной медсестрой. Она все понимала с полуслова и делала быстро, качественно, без суеты. Сказывался опыт. Впрочем, медсестру не столь высокого уровня подготовки сюда просто не взяли бы.

В этот день в бокс трижды приходил Люк Мейер и однажды – Вайсер. Они минут по десять наблюдали за работой бригады и остались довольны.

Несмотря на то что особых дел во время дежурства не было, к вечеру врач и медсестра вымотались сильно. Да и то сказать, аж двенадцать часов в боксе.

В 20.30 засветилась клавиша – дверь. Пришла смена. Англичане выглядели бодро, были в новой защитной одежде.

Лугаров подумал, что ночью, пожалуй, легче дежурить. И жара не донимает – а кондиционеров в боксе по понятным причинам не было – и пациенты по большей части спят.

Лугаров с Новаковой перекинулись со сменщиками парой слов, передали им планшет назначений, доставленный Норой Габанг, расписались в журнале и вышли из бокса. Они спустились на первый этаж, прошли сперва дезинфекцию защиты, затем полную обработку в специальных кабинах, переоделись в обычную одежду, покинули здание и с удовольствием вдохнули чистый воздух.

– Ну и как тебе первый день? – спросил Лугаров.

– Нормально. Но знаешь, я одного не увидела в центре.

– Одного, это кого или чего?

– Чего. Морга. Или он где-то в подвале?

– Не знаю. Возможно. Но в зоне видимости нет и кладбища. Людей, умерших от вируса, вряд ли стали бы вывозить на материк.

– Получается, что тут никто не умирал.

– Это тоже не исключено.

– Заметь, препарат, что я дважды за день вводила пациентам, темного цвета. Я такого еще не видела.

Лугаров улыбнулся и сказал:

– Так мистер Вайсер и его заместитель говорили, что они сами разработали универсальное лекарство, избавляющее от этого вируса.

– Они не называли его универсальным.

– Ну, значит, новое лекарство.

– Интересно, кто реально занимался созданием препаратов, полностью блокирующих и уничтожающих вирус? Это должны быть ученые с мировым именем. Вайсер и уж тем более Мейер к таковым не относятся.

– Какая разница, Ева?

– Я же сказала, просто интересно.

– Ну, например, тот специалист, который создал этот вирус, точнее, видоизменил уже существующий, передал ему новые, еще не изученные свойства агрессивного воздействия на организм человека.

Новакова взглянула на Лугарова так, словно тот сообщил ей о приближении ядовитой змеи.

– Ты это серьезно, Роман?

– В нашем случае, думаю, нет. Если бы здесь или где-то в другом месте биологические террористы вознамерились бы заразить землю видоизмененным вирусом, то сделали бы его иным, действующим быстро и сильно. А сегодня мы с тобой наблюдали действие вируса, схожего с действием одного из штаммов гриппа. Возможно, штамма А.

– Нет, скорее штамма так называемого свиного гриппа.

– Какой смысл гадать, Ева? Наша задача лечить, а создавать препараты – это дело других людей, о которых мы, возможно, никогда не узнаем. Кстати, как ты смотришь на то, чтобы после ужина прогуляться по острову?

– Извини, Роман, сегодня нет. Устала. Давно не работала так долго. Я отдохну.

– Может, отдохнем вместе?

Женщина мигом вспылила:

– Знаете что, господин Лугаров, я вам!..

Роман поднял руки.

– Все-все, пани Новакова. Я просто хотел предложить вам вместе выпить по чашке кофе у меня или у вас, посмотреть фильм или послушать музыку.

– Знаю я ваши мужские фильмы и музыку! Хотя вас, наверное, понять можно. Мне отец рассказывал, как много польских женщин вступало в связь с советскими офицерами. Поэтому вы и считаете нас, полек, легкодоступными.

– Да я вообще ничего не считал, не считаю и не имею в виду. Если быть откровенным, то ты мне сразу понравилась. Это не означает совершенно ничего. Но если день проводить среди больных, в защитных костюмах, а свободное время – в одиноких, пусть и благоустроенных