– Не могу это сформулировать, это лишь на уровнеощущений… Но ты слышал, что сказала Шурка… Ты при ней ненастоящий…

– Мало ли что сболтнет пятилетний ребенок!

– Устами младенца глаголет истина.

– Знаешь, по-моему, ты тоже просто ревнуешь: мол, какэто девчонка захомутала любимого братца. Мои кандидатуры он отверг безжалостно,а тут какая-то пигалица, невесть откуда взявшаяся, наложила на него лапу. Негодится. Надо попробовать отвадить его от девчонки. Пусть живет один, тогда имлегче будет манипулировать? А ты не подумала, что я, может быть, ее люблю?

– Что ты орешь? Люби себе на здоровье! Только ты ее нелюбишь! Шурка именно это имела в виду, говоря, что ты при ней ненастоящий!

– Ну уж это мне лучше знать!

– Федя, не кричи!

– Да как же не кричать, если все вмешиваются в моюжизнь, даже пятилетняя соплячка!

Из прихожей раздался громкий, отчаянный рев.

Дуся кинулась к дочери.

– Мама, он… он сказал, я соплячка! Это он из-за нее…

Федор вскочил и в ярости выбежал из квартиры. Дуся за ним непобежала. А он прыгнул в машину и поехал к себе. Сейчас он все выяснит!

Но дверь ему открыла милая женщина в заляпанной спецовке исообщила, что Мака поехала покупать плинтусы.

– Да вы пройдите, гляньте, как вам понравится!

– Я ничего в этом не смыслю, и вообще, целому дураку полработыне показывают!

И ушел. Он был так зол на весь мир, что успокоить его сейчасмогла только бутылка водки. Или Ангелина. Он позвонил ей домой. Но домработницасообщила, что Ангелина Викторовна на работе. Время было позднее, конец рабочегодня, и она запросто могла уже уйти с работы. И все-таки он поехал киздательству. Ее «тойота» стояла во дворе.

Он стал чуть поодаль, чтобы его машина не бросалась в глазадругим сотрудникам. Он не раз заезжал сюда за Макой, и они могли ее запомнить.А это ни к чему. Около шести появилась Ангелина вдвоем с какой-то женщиной. Ониозабоченно о чем-то говорили, потом сели в «тойоту» и уехали. Так мне и надо,идиоту!

Итак, Ангелина не помогла, оставалось только напиться. Онкупил здоровенную бутылку водки и поехал к старому приятелю – художнику, всегдаготовому составить компанию, если нужно напиться. Он был старше Федора лет надесять. Могучего вида мужчина с нежной душой, Лев Михайлович встретил его сраспростертыми объятиями.

– Здравствуй, друже! Давненько не заглядывал! Пришланужда выпить? Дело хорошее! Ты, говорят, теперь известная личность! Скажитолько, друже, почему твои книжки так пошло оформляют? Этот глянец обложекоскорбляет мою художественную натуру!

– Зато хорошо продается!

– Да, критерий внушительный!

– Ладно, Левушка, надо пройти этот этап, и потом, развеобложка – главное?

– Так иной раз в книге ничего, кроме обложки, и нет.

– По-твоему, это обо мне?

– Ни в коем разе! Твои книги вполне читабельны и дажемилы… Впрочем, я не такой уж ценитель, но я рад, что ты пришел ко мне. Тыголоден?

– Да нет, но я купил тут кое-какую закусь…

– Мудро! О, селедка! Слушай, а до чего удобно, что еене надо чистить. А картошку мы испечем. Как бывалоча… Ну что стряслось? Опятьдрамы на личном фронте? Кстати, тут заходила Фарида и, как бы между прочим,интересовалась, как ты, что ты, а я не мог ответить… Хорошенькая, зараза! Япопытался к ней подъехать, а она ни в какую.

– Дела давно минувших дней, преданья старины глубокой.

– А что за зайка у тебя теперь?

– Да то-то и беда, что у меня две зайки! –рассмеялся невесело Федор.

– За двумя зайками гнаться гиблое дело, непременновстрянет третья!

– Да боже меня сохрани, я и с двумя-то разобраться немогу! Давай выпьем!

– Погоди, выпить со старым другом – святое дело, и надообставить все так, чтобы это была не пошлая пьянка, а душевное застолье. Оноконечно, дело все равно кончится пошлой пьянкой, но надо положить этому хорошееначало. Картошечка уже печется в микроволновке. Давай почисти огурчики, а яоткрою банки, да нарежь вот зелененького лучку, посыпь селедку. Ах, Феденька,как вовремя ты появился, у меня, знаешь ли, сегодня плохо работа шла, я уждумал напиться с горя в одиночестве…

Когда картошка испеклась, Лев Михайлович разлил водку побольшим граненым стопкам и сказал торжественно:

– Давай, Федя, выпьем сначала просто так, без всякихдурацких тостов. Для затравки. Поехали!

Они выпили, закусили.

– Теперь еще по одной.

Выпили еще.

– А теперь давай выпьем за заек!

– А ну их всех!

– Тогда почему всего две зайки поставили тебя в тупик?Выкладывай, а потом решим, за которую из двух пить.

Федор рассказал все.

– Да ну, старик, в чем проблема? Молоденькая зайкавсегда лучше.

– Так-то оно так, но вторая… меньше всего ей подходитопределение «зайка».

– А что, тигрица? Тогда мой тебе совет – сохрани обеих.Дома – зайка, а на стороне тигрица. Полнота ощущений гарантирована.

– Сам же говорил – за двумя зайками…

– Поверь моему опыту, когда две зайки, вполне можетпоявиться третья.

– Да на кой черт мне еще третья? Это ж целый гарем, а яне султан все-таки.

– Ты не понял, Федя. Когда при двух зайках появляетсятретья, то она уже может оказаться той самой… единственной. Тогда тех заекпобоку – и не упусти единственную. Это, конечно, трудно… Хочется ведь побольшеохватить или осеменить…

– Лева, что ты несешь?

– Делюсь с младшим товарищем горьким опытом.

– А в результате живешь бобылем.

– Ну и что? Я еще могу себе позволить двух и даже трехзаек.

– Понимаешь, Ангелина – она не зайка…

– Ах ну да, тигрица!

– Да и не тигрица она, а похоже, что она та,единственная…

– Ты с ней еще не спал?

– Нет.

– Тогда ты вообще ничего не можешь знать – зайка она,тигрица или просто маринованная селедка.

– Лева!

– Это только предположение, не более того, и потом,ничего плохого в маринованной селедке я лично не вижу. Главное, чтоб не клуша.Вот клуша – это не мое.

– Но что же мне все-таки делать?

– Просишь у меня совета?

– Могу себе представить, что ты посоветуешь, новсе-таки прошу.