понимал, что побег невозможен. Осознав всю безысходность своего положения, ополченец вновь закрыл глаза, представляя лицо своей маленькой дочки, которая улыбалась ему в ответ. Водяной увидел ее так явно, что сам невольно улыбнулся, после чего вновь отключился.

Пробуждение было не из приятных и сопровождалось тяжелым ударом ботинка в печень. По телу вновь прошла острая боль, и Водяной начал задыхаться.

— Пошли к доктору, ватник.

Боец пытался приподняться, но при каждой попытке каратель или подбивал ногой руку ополченца, или толкал его ногой на землю, ехидно улыбаясь.

Ненависть наполнила Водяного. Он хотел вцепиться зубами в глотку врагу, перегрызть ему горло, но сил едва хватало, чтобы встать на одно колено.

Бойца доставили к врачу спустя полчаса. Он почти полностью не мог наступать на левую ногу и сильно хромал. При каждом шаге кровь сочилась из ран поверх уже запекшейся.

— Ну что? — сказал врач, — рассказывай.

— Что рассказывать? — спокойно ответил Водяной.

Врач улыбнулся.

— У кого воевал? Что делал? Почему пошел против страны?

— Да не знаю я ничего, — сказал боец, — сказали, что тут платят, работы не было, вот я и пошел. Воюю недолго. Был вторым номером на пулемете. Просто патроны подавал и лежал в окопе. Сам не стрелял.

Врач вновь многозначительно улыбнулся.

— Не хочешь, значит, говорить.

— Да я говорю все как есть.

— Значит, будем сейчас из ног сухожилия вырезать, пока не начнешь говорить.

— Мужики, да чего мне врать-то?

Врач подозвал двоих бойцов и приказал им положить пленного на операционный стол и затем связать.

— Начнем с ног. Они у тебя как раз уже разрезаны.

— Да правду я говорю.

Врач взял скальпель и подошел к Водяному.

— Обрабатывать спиртом, думаю, не надо.

Внезапная паника сменилась тупым равнодушием, а в голове мелькнула очень смелая мысль.

«Все равно ведь убьют…»

— Режь, — сказал Водяной, глядя со всей ненавистью в глаза врачу.

Врач злобно улыбнулся и сказал:

— Итак, первый вопрос: у кого служил?

Водяной глубоко вдохнул, готовясь к новой порции боли. Он видел, как рука со скальпелем поднялась вверх. Врач слегка выдохнул и очень нарочито начал опускать нож, словно готовился намазать масло на хлеб. Скальпель был уже вблизи голени, и Водяной чувствовал прохладу его стали. Еще секунда — и его начнут резать без всякой анестезии. Сердце бойца стало биться чаще.

«Только не голени…»

— А ну, стоять, — уверенно сказал незнакомый голос.

— В чем дело? — возмутился врач.

— Отойди, я сказал, — произнес мужчина с оружием в руках.

— Кто вас пустил?

— Убрал свой нож, — сказал человек в темном камуфляже и перезарядил автомат, явно продемонстрировав свое высокое положение.

Врачу пришлось покориться.

Боец подошел к пленному и задал всего один вопрос:

— Ты был в Миусинске?

— Да.

— Он нам нужен, — сказал человек в камуфляже врачу.

— Ты кто такой вообще?

— Разведка. У сепаров трое наших ребят в плену. А на этого мы сможем их поменять. Осмотри его и обработай раны. Он нам нужен живым.

В тот самый момент у Водяного появилась надежда на спасение. Ему обработали ноги перекисью, йодом, и наложили бинт. Вечером он еще был в состоянии вернуться в яму, тяжело хромая и в придачу получая удары по почкам, но на следующий день он уже не мог встать ни на одну ногу. Ему приходилось ползти, чтобы добраться до другого конца ямы, где можно было сходить в туалет.

Так прошел целый день. Вечером украинские разведчики не появлялись. Из еды давали только воду и черствый хлеб, которые Водяной не трогал, чтобы лишний раз не ходить в туалет. Начиная с того дня он вообще перестал есть, чтобы не двигаться и не тревожить ноги, которые сильно ныли из-за оставшихся в них осколков. К вечеру второго дня голени отекли еще сильнее и стали красными, цвета свежего мяса..

В тот вечер ополченца не трогали, но кинули в яму еще двоих пленных. Водяной успел пообщаться с одним из них, выяснив, что тот попал в плен в Красном Луче, потерявшись в городе и не найдя своих. Раненому ополченцу стало легче в присутствии других людей. Надежда на спасение усилилась. Он внушал себе, что раз он тут не один, то их точно не убьют, а в скором времени всех обменяют.

Ночью в яму ворвался озверелый украинский боец.

— Берите всех, — крикнул он своим сослуживцам и начал бить ногами Водяного. — Всех! И на улицу их. Будем расстреливать. Достали эти уроды.

Пленных вытащили из ямы и поставили в ряд на колени.

— Сегодня накрыли половину моего подразделения! — гневно кричал нацист, после чего спустил курок у головы первого пленного.

— Это вы начали эту войну, — сказал он, целясь в затылок второго.

Водяной успел только взглянуть на земляка прежде, чем жизнь ушла из него, а тело, залитое кровью, повалилось на землю.

Умереть было не страшно. Страшно было не вернуться к дочери, которая, как надеялся Водяной, его ждала.

Нацист подошел к третьему пленному и молча приставил пистолет к его голове. Он подвел палец к курку, но вдруг неподалеку ударила мина, и все пригнулись.

— Русня бомбит, — улыбнулся нацист, — у меня есть идея получше. Тащите проволоку.

Водяного отнесли поближе к месту бомбежки и привязали проволокой к дереву.

— Посмотрим, разорвет его или нет. Я даже готов делать ставки, — сказал нацист и больно ударил Водяного в живот. У бойца перехватило дыхание, и к горлу подступила тошнота.

Всю ночь Водяной был привязан к дереву. Проволока царапала кожу, оставляя на ней кровавые раны.

«Ну что, заберешь меня уже или еще оставишь помучиться?» — спрашивал боец, вглядываясь в ночное небо.

Водяному никто не ответил. Лишь с рассветом, который пленный ополченец встретил совершенно обессилевшим и не чувствующим своих ног, окончился минометный обстрел. Бойца отвязали, облили водой и впятером или вшестером били ногами по рукам, ногам и ребрам.

Водяной лежал на сырой земле ямы и вспоминал глаза сослуживца. Он понял, как ничтожна человеческая жизнь. В мыслях этот человек еще был живым.

Прошло еще несколько дней, но вопрос об обмене пленными больше не поднимался. Боец гадал, жив ли его брат, жив ли Шарнир и другие бойцы подразделения. Он все чаще думал о дочери. Но еще чаще о смерти. Водяной уже был готов умереть и лишь ждал момента, когда госпожа Смерть явится за ним.

Еще несколько раз пленного выносили на расстрел, глумились, стреляли поверх головы, затем избивали и вновь бросали в яму. В один из вечеров бойцы национальной гвардии достали пленного из ямы и, набив ему несколько синяков под глазами, взяли металлическую