Его руки скользят по моей спине, мозоли восхитительно царапают кожу. Моим глазам до боли хочется закрыться.

Хлоя хватает меня за руку, поднимая с полотенца и выводя из транса.

— Мне жарко! Давай полезем в воду!

— Веселитесь, дети, — зовет миссис Новак, уже уткнувшись носом в книгу в мягкой обложке массового выпуска. На полотенце рядом с ней растянулся мистер Новак в темных очках и негромко похрапывает.

Ноги Хлои летят по песку, а я, спотыкаясь, иду за ней. Песок становится темным и гладким там, где накатывал прилив, и я останавливаюсь у кромки воды.

— Что ты делаешь? — Спрашивает Хлоя. — Я хочу поплавать.

— Я не плаваю в океане, — возражаю я. — Там есть акулы, медузы и около тысячи других тварей, которые убьют меня. Вы видели, как косатки буквально мучают тюленей? Их не зря называют косатками.

Хлоя упирает руки в бока.

— Во-первых, дикие косатки никогда не причиняли вреда людям. Во-вторых, мы проделали весь этот путь до пляжа не для того, чтобы ты отказалась залезть в воду.

— Ты никогда не была в океане? — Рокочущий голос Уэса внезапно раздается рядом со мной. Слишком близко. Такой же полуголый, каким он был, когда я его встретила. Но вместо полотенца вокруг талии на нем пара красных плавок. У меня пересыхает во рту при виде его рельефных мышц, крепких грудных мышц и пресса, выстилающего живот. Россыпь веснушек покрывала его плечи, и мне захотелось натереть солнцезащитным кремом и его спину тоже. Может быть, мои руки на его коже произвели бы такой же эффект, как его на моей.

— Я никогда раньше не была на пляже, — признаюсь я.

— Как получилось, что ты прожила на Род-Айленде всю свою жизнь и ни разу не была на пляже?

Я не спрашиваю, откуда он знает, что я прожила на Род-Айленде всю свою жизнь. На данный момент я бы не удивилась, если бы он знал номер моего социального страхования.

— Я предлагаю тебе окунуться в океан! — Зовет Хлоя, уже отступая в ласковые волны. Она поворачивается и ныряет в воду.

— Черт, — бормочу я.

Уэс протягивает мне руку.

— Я помогу тебе. Я прослежу, чтобы ты не утонула.

Паника скручивается у меня в животе, но Уэс Новак протягивает мне руку, и я не могу не взять ее.

Его пальцы переплетаются с моими, посылая через меня электрический разряд.

Вода холоднее, чем я ожидала, отчего мои соски выпирают из-под бикини. Уэс позволяет мне не торопясь, медленно погружаться в воду, все глубже и глубже, пока я не оказываюсь по пояс в воде, когда он обнимает меня за бедра под водой, где никто не может увидеть нашу связь.

Он сжимает так сильно, что моя плоть сжимается между его пальцами. Я ахаю.

Его прикосновение не робкое и не неуверенное. Это не прикосновение мужчины, прощупывающего почву.

Это прикосновение мужчины, который знает, чего он хочет, и принимает это. Который знает, что я этого хочу.

Грубый. Доминантный. Притягательный.

Прикосновение мужчины, заявляющего права на то, что принадлежит ему.

— Знаешь, ты им нравишься.

Я так взволнована его рукой на себе, что понятия не имею, о чем он говорит.

— О ком ты?

Он кивает в сторону берега.

— Моя семья. Они ненавидели мою бывшую.

— Правда? — Взвизгиваю я. Печально известная бывшая, которая разбила ему сердце.

— Может быть, мои родители и не ненавидели ее — в отличие от Хлои, — но она им тоже не нравилась. Они притворялись, как могли, но ты? Ты уже вроде как принадлежишь нам.

Обалдеть. Принадлежишь нам. Принадлежу ему. В те дни, когда я проводила в одиночестве, пока мама работала на одной из трех своих работ или урывала несколько часов сна между сменами, все, о чем я мечтала, — это о семье, к которой я могла бы принадлежать.

Теперь я нашла одну. Я знаю, что, когда я представлю их маме, она тоже поймет. Образ нас всех вместе на День Благодарения проносится в моей голове. На моем дне рождения. На нашей с Уэсом свадьбе…

Вау. Что, черт, со мной не так? Мы еще даже не поцеловались, а я уже планирую свои брачные клятвы. Я действительно не в себе.

— Вайолет? — Его мягкий, но властный голос.

Я встречаюсь с ним глазами, пока его взгляд не опускается на мои губы. Сосредотачиваюсь на моем рте с такой концентрацией, что кажется, это единственная видимая часть меня. Единственная часть тела, которая имеет значение.

Он собирается поцеловать меня. Я так уверена в этом, что бабочки в моей груди вырываются из своих коконов и улетают.

Но когда я ожидаю, что он придвинется ближе, коснется своими губами моих, вместо этого они расходятся.

— Хлоя не хочет, чтобы мы были вместе.

— Она не хочет? — Я впервые слышу об этом. Она ни словом не обмолвилась обо мне и Уэсе с тех пор, как я впервые встретила его, когда она уверенно заявила, что он мне нравится, а он не ходит на свидания. — Почему бы и нет?

— Предположительно, не хочет, чтобы мы расстались, и она оказалась посередине. Несмотря на свои слова, он продолжает гладить мою обнаженную кожу.

Я не могу винить Хлою за ее опасения. Если бы мы с Уэсом действительно встречались и расстались, ситуация была бы, в лучшем случае, невероятно неловкой. В худшем случае она может почувствовать, что ей придется выбирать между нами.

Уэс — семья. Она выбрала бы его. У меня болит в груди при мысли о том, что я могу потерять ее.

— Но я в это не верю, — добавляет он.

Я поднимаю бровь в его сторону.

— Нет?

— Не-а. Она просто не хочет, чтобы я набрасывался на тебя каждый раз, когда мы вместе. Она знает, что если я доберусь до тебя, то не смогу сдержаться. Она была бы рада за нас, но мы бы чертовски разозлили ее.

Я смеюсь несмотря на то, что его слова зажигают меня. Произнесено с такой убежденностью. Как обещание.

Я представляю руки Уэса Новака на себе и надеюсь, что это обещание он не нарушит.

Глава 18

После

Вайолет

После полуночи приходят три сообщения от Уэса.

Нам нужно поговорить.

Встретимся возле университетского центра.

Сейчас.

Мое сердце бешено колотится в груди. Наконец-то. Разговор, которого мы с Уэсом ждали месяцами.

Я не уверена, почему он ни с того ни с сего передумал, но мне все равно. Пока он готов поговорить со мной, услышать мои извинения, это все, что имеет