невозможно, хорошо ещё если одним лишь комсомольским билетом отделается.

На работу я прихожу в приподнятом настроении. Знаю, это ещё не конец, пара-тройка финальных аккордов несомненно прозвучит. Но, тем не менее, дело сделано и назад пути точно не будет. Особенно, у Зевакиных.

На волне триумфа я набираю номер Катюшина.

— Иван Трофимович, здравствуйте, это Брагин.

— Да читал я, читал уже! — в сердцах выпаливает он.

— Хорошо, не сомневаюсь. Такую статью все прочитают. Но я что, собственно, хочу сказать. Вы время не теряйте, придумывайте что-нибудь. Сами понимаете, на кого будут пытаться стрелки перевести. На вас, Иван Трофимович, на вас.

— У меня всё согласно УПК, — недовольно говорит он, хотя уверенности в голосе значительно меньше, чем раньше.

— Ну, ладно, — усмехаюсь я. — Хорошо. Против вас лично ничего не имею. А вот остальным кирдык.

Он молчит.

— Ну, будьте здоровы.

Я опускаю трубку. Скачков отрывается от газеты.

— Вот из-за этой статьи весь сыр-бор? — спрашивает он.

— Так точно, товарищ полковник.

— Новицкая звонила, — крякает он. — Злая, как тигрица. Думал из трубки выпрыгнет. Сказала, что лично тебе яйца оторвёт. Ты чего натворил-то?

— Да ничего особенного, Виталий Тимурович. Текст немного подкорректировал. Но это же пользы ради. Глядите, какой общественный резонанс получился.

Новицкая дала команду главреду «Комсомолки» публиковать. Я повёз материалы, но текст отдал не тот, что был согласован с Гурко, а немного более хлёсткий и яркий. По-журналистски боевой. Так в первоначальном варианте о бабниках-покровителях ничего не было, но я решил, что всем нам это пойдёт на пользу. И, думаю, не ошибся. Точно не ошибся.

На столе у Тимурыча звонит телефон.

— Полковник Скачков, — снимает он трубку.

— Где, мать вашу, Брагин⁈ — несётся оттуда так громко, что я всё отчётливо слышу, находясь в нескольких метрах от стола.

— Здесь, товарищ гене… — вытягивается по струнке Скачков, но договорить не успевает.

— Немедленно! Слышишь⁈ Немедленно в ЦК!!! Его Черненко вызывает!!!

10. Ну, Брагин, погоди!

— Ну, Брагин, — встречает меня Гурко, — Ну, Брагин, погоди!

По нему и не поймёшь, что у него на сердце. Глаза, как у рака варёного, круглые и красные, на губах то появляется, то исчезает ехидная улыбочка.

— Ты зачем так подставляешь товарищей? Смотри, не вздумай меня сдать! Если шеф узнает, что я участвовал в твоей афере, он на мне всё выместит, ты понял? Это не шутки. Мне тогда полный конец. И не мне одному, кстати.

— Марк Борисович, ну, что вы такое говорите!

Правильнее было бы сказать, что вы такое несёте, Марк Борисович! Боязливую ересь и паническую пургу. Отставить паниковать, вот и весь сказ.

— Что я говорю⁈ — не успокаивается он, чувствуя под зашатавшимся и растрескавшимся полом ледяное дыхание вечности.

Или наоборот, слишком горячее.

— Я, — тычет он в меня указательным пальцем и продолжает довольно сердито, — Я говорю, что ты устроил очень классную и весёлую шутку, но рискуешь не только своей шкурой или даже не столько своей шкурой, сколько шкурами товарищей, которые ни сном, ни духом. Так не делается, товарищ Брагин.

— Марк Борисович, вы находитесь в полной и абсолютной безопасности. Даже если мне ногти будут вырывать, я вас не выдам. Если, конечно, вы сейчас палку не перегнёте.

— Что? — вспыхивает он, но тут же выдыхает и заставляет себя успокоиться. — Ладно, Егор, ты же у нас феномен, к тебе с нормальными мерками не сунешься. Ладно. Что сделано, то сделано. Не могу не признать, что оформлено всё очень дерзко и одновременно эффектно. По нашему цековскому ковру с раннего утра гуляет не просто шторм, настоящее цунами. При этом главреду «Комсомольской правды», а так же Мишину и Новицкой не позавидуешь, честно говоря. Ну, ладно. Ладно…

Четыре раза повторил слово «ладно». Видать на душе у него совсем неладно…

— Идём, шеф тебя ждёт и не могу сказать, что пребывает он в благодушном настроении.

Идём. Марк Борисович, положа руку на сердце, тот ещё кадр. Человек нетолстый и даже практически худощавый, он умудряется сидеть своим маленьким задом на добром десятке стульев, не сторонясь временных и долгосрочных союзов, даже, как в нынешней ситуации, выступая против своего непосредственного и весьма грозного начальника.

Благодаря этому он имеет репутацию человека, способного добиваться больших успехов в области разыгрывания сложных комбинаций, до которых даже Анатолию Карпову и пресловутому Фишеру, вместе взятым, как до луны пешком или до Израиля в позе известного членистоногого.

Входим в кабинет. Здесь я уже как-то был. В отличие от прошлого раза, белый, как лунь Черненко не сидит за столом, а стоит у окна. Он поворачивается на звук открывающейся двери и сразу, безо всяких политесов обрушивает на мою голову ярость и мощь своего кумулятивного взгляда.

…Сталин по небу летит-летит, а хули мне

Пулемёты мои с атомными пулями…

Я встречаю бронебойные трассирующие очереди из его глаз непробиваемым щитом бескомпромиссной веры в идеалы светлого коммунистического будущего и представляю, будто сам Ленин выходит из мавзолея, чтобы схватить разбушевавшегося Черненку за ухо и выволочь как того упыря на яркий свет. За ушко да на солнышко.

— Константин Устинович, привёл Брагина, — докладывает Гурко.

— Здравствуйте, — сухо и по-деловому киваю я.

— Здравствуйте? — возмущённо переспрашивает Устиныч, словно удивляется неуместному матерному выражению. — Здравствуйте?!!! Делов наворотил, а теперь вот так раз и… здравствуйте⁈ Ты, мать твою за ногу, какого хера творишь, Брагин? Это что за самоуправство, что за вредительство и действия порочащие строй? Тебе, может, социализм не по душе? Конечно, не по душе, раз ты перенимаешь практики продажной западной прессы! Но если так, делать нечего. У нас с такими разговор короткий — комсомольский билет на стол и шагом марш в Кушку или куда подальше, куда и Макар гусей не гонял! На Колыму! Да только не сторожить, а отбывать!

Будь проклята ты, Колыма,

Что названа чёрной планетой…

Машины не ходят туда

Оттуда спасения нету…

Залповый огонь, мощный, но недолгий. Я не сдаюсь, не прогибаюсь и даже в лице не меняюсь. Молча и спокойно слушаю всю эту хрень, играющую роль психической атаки.

— Как ты посмел поклёп возвести на честных тружеников, обличённых доверием руководства партии?

— Если вы о статье в «Комсомольской Правде», то никакого поклёпа нет. Каждый факт подтверждён документально.

Каждый «факт»