Сначала о чудесах должен узнать отец. А потом уже все остальные. Вот и полезла я. Конечно, сейчас у меня коленки подрагивают и губы кривятся в преддверии рыданий. Но Птаха – птичка гордая. Слабину перед мужчинами не покажет. А то ведь в следующее приключение не возьмут.

-Птаха моя, ты как?

Андрэ перевалился через край площадки, отцепил страховку и обхватил меня за плечи. В глаза заглянул.

-Птаха, испугалась? – тут же помрачнел. –Говорил же, пусть Конт летит!

-Брось! – смахнула я слезинки. –Это от ветра. Сам же сказал, что на крыльях нельзя. Закрепляй второй канат. Пусть мужики поднимаются. До темноты надо лагерь разбить на площадке. Костер тут гореть вряд ли будет, а чаю горячего до дрожи хочется.

-Сядь! –сурово кивнул на скамью опекун. –Ты свое дело уже сделала. Все остальное поручи нам – слабым мужчинам. Вот, держи. Ружен сказал, что в таких условиях сладкое помогает.

И сунул в руки шоколад. Тут шоколад был не плитками, а кусками. Большими кусками. Конт говорил, что его делают «головами», а потом разламывают, и продают по весу. Что-то похожее делали и у нас, только из сахара.

Сижу. Шоколадку жую. Наблюдаю, как Андрэ сноровисто вытягивает наверх наши пожитки. Потом Ружена вытащил. Тот, ни слова не сказав, дошел до меня, сдвинул на край и лег, положив голову мне на колени. Как выбирался Конт – не видела, занявшись надавливанием, поглаживанием и похлопыванием.

-Болит, собака, - открыл глаза Ружен, когда мужики распихали по углам площадки мелкий мусор и даже почистили очередную чашу для воды. На удивление, здесь было не так плохо, как на предыдущих площадках и ступенях.

-Раньше такого не было. Не думал, что потеря еще и так аукнется, - кряхтя, поднялся Ружен. –Раньше-то я эту лестницу и не заметил бы.

-Старость – не радость! – чопорно покивала я. – Ружен, мне точно нужен лук. Или рогатка. На худой случай – и праща сойдет. Чего он к нам привязался?

-А ты умеешь ею пользоваться? – тут же подсел к нам Конт. Андрэ развлекался чуть поодаль, нагревая котелок с чистой водой. Да, огонь здесь не разведешь, но оне ж дракон! Их внутренний огонь от кислорода не зависит. Андрэ после обретения крыльев у нас костровым подрабатывает. Чай кипятит, кашу варит, ну и так, по мелочи. А что – тренировки еще никому лишними не были.

Меня в данном случае напрягало только одно – как он в человеческой ипостаси себе глотку не сжигает. Ну, да им виднее…

-Птаха, ау! Умеешь пращой пользоваться?

Я пожала плечами.

-Видеть – видела. Примерно представляю, как ее сделать. А все остальное от лукавого! Ты лучше вот что мне скажи – что случилось с лестницей?

-Думаю, что этого мы не узнаем, -вновь укладываясь ко мне на колени, сообщил Ружен. – Птаха, помассируй мне голову еще. Вроде бы от твоих пальчиков легче становится.

Андрэ

Что ж! Можно сказать –авантюра вышла удачной! До Храма мы добрались быстро – словно кто-то нас в спину подпихивал, когда мы преодолели ту скалу. Кажется, даже дышать вдруг всем стало легче. Птаха – та и вовсе будто по воздуху перелетала со ступеньки на ступеньку.

-Как будто к любимой бабушке на пирожки скачет, - завистливо пробубнил Конт. Сам он почему-то от нас все время отставал. Правда, и тащил он на себе больше всех. А чего?! – сам предложил. А мы не стали отказываться.

И вот она – последняя ступенька. И Храм.

Странное ощущение…. Мы стоим на широкой площади перед каменным строением, которое будто плывет в воздухе. В нем нет ни одного целого окна, нет дверей, вся площадь перед ним усыпана желтой листвой, и он прекрасен! Настолько, что сердце сжимается. Хочется упасть на колени, вскинуть руки к небу и попросить прощения. За все и сразу. Даже за то, о чем никогда не знал. Кажется – сделай шаг внутрь, подними голову и увидишь, как распахнутся небеса и к тебе сойдут те, кто когда-то дал жизнь и разум.

Религии, как таковой, у драконов нет. Мы – порождение Стихий. Им и молимся. К ним взываем в трудные времена. Их благословение призываем, когда рождаются наши дети. К ним провожаем тех, кто устал от жизни. Как правило, происходит это спустя тысячелетия…. Да, драконы условно бессмертные существа, после первой тысячи лет перестают считать годы. И случается, что они устают от жизни. Тогда дракон собирает родственников, устраивает прощальный пир, и улетает. Воздушный – в небо, водный – падает в море, огненный – вступает в огонь, земляной – сливается с камнем. У каждого свои тайны и свои приемы. Ими никто ни с кем не делится. Только в своих кланах, на смертном одре, так сказать, от отца к сыну. Конечно, бывает, что драконы гибнут от той же магической лихорадки. Как наша мама, леди Ария. Она отдала все свои силы, чтобы спасти меня. Исчерпала даже жизненную энергию….

Мы все стояли перед Храмом и никак не решались сделать последний шаг. Было боязно. Не мы забросили Дом своих прародителей, это произошло задолго до нашего появления на свет. Но почему же стыдно именно нам?!

-Наверное, потому что мы – это те, кто был до нас, - непонятно сказала Птаха, а я понял, что задал этот вопрос вслух.

-Мы – те, кто был, мы – те, кто есть сейчас. Мы – те, кто будет после. Поэтому мы в ответе за все, что происходит в мире.

И она, сбросив на руки Ружена свою торбочку, которую все время несла сама, не доверяя никому. Вынула из нее свой бокальчик из оникса, маленький цветочный горшочек, полный земли и небольшую коробочку из железного дерева. Подошла к стене, по которой все так же струилась вода. Где-то там, высоко, был ледник, который подтаивал, давая начало нашей речке. Я только сейчас это понял. Оказывается, мы так много забыли….

Птаха подошла к стене, набрала воды и вернулась. Какое-то время стояла, глядя, как солнце медленно сползает с небосклона. Мы провели в пути целый день, хотя и вышли едва ли не с рассветом. Мы слегка расчистили путь…

Птаха смотрела на закат, а мы смотрели на нее, ожидая – что сделает наша девочка. Не знаю, как моим спутникам, а мне было страшно.

-Пора, -непонятно сказала Птаха. Сбросила с плеч куртку,