– Да.

– И ты можешь найти того, кто это проделал?

– Я постараюсь. Только вы должны мне помочь. Назовите одноклассниц Виктора в первом и втором классах, у которых были старшие братья.

Анна Федоровна вздохнула, выпрямила спину и твердо сказала:

– Записывай.

Список из восьми фамилий Тихон завез в прокуратуру к Крюкову. Он попросил установить среди них людей, имеющих в данный момент звание капитана и служивших в Афганистане.

– Это поможет раскрыть убийства в госпитале, – убежденно пообещал он.

На лице прокурора появилась гримаса, которую чаще всех видят дантисты у своих пациентов. От резких слов его удержало опасение недоброй людской молвы. Многие в городе уважали Заколова-старшего, и невольно сравнивали с ним его приемника. Ссориться с сынком погибшего прокурора сейчас не время, решил Виталий Степанович Крюков. Со дня на день его должны были представить к званию полковника, и он опасался малейших скандалов.

В гостиницу за Ларисой Трушиной Заколов заехал уже под вечер. Насупившаяся девушка свернулась в глубоком кресле и листала яркий журнал. Из-под короткого платья вызывающе торчали ее голые коленки.

– Я жду, жду, а он, – проворчала она, увидев Тихона. – Ты всегда девушек обманываешь?

– Это нелогично, – невозмутимо ответил Тихон.

– Что нелогично? – голубые глаза вспыхнули праведным гневом. – Я, как дура, четыре часа сижу в этом кресле у телефона, а ты даже не позвонил!

– Нелогично обвинять меня в обмане. Я обещал заехать, но не уточнял время.

– Ах, так! Может, ты еще и день не уточнил? И год?

Девушка в ярости швырнула в него журнал, вскочила, но тут же споткнулась, болезненно поджав ногу. Тихон успел схватить Ларису под локоть.

– Вот. Ногу отсидела, – захныкала она.

– В этом также виноват я?

– А кто же!

– Тогда я готов загладить вину. – Тихон бережно усадил Ларису в кресло, а сам упал на колени около ее вытянутых ног. Его руки сжали лодыжку и плотным кольцом поднялись к кромке платья. Он много раз помассировал обе ноги, взбираясь всё выше и выше, и лукаво заглянул в затуманенные глаза девушки: – Достаточно?

– На профессионального массажиста ты, конечно, не тянешь. Но старание надо поощрить. – Девушка наклонилась, ее пальцы обхватили щеки парня, она поцеловала его в лоб, а затем нежно припала к губам. Разомкнув жаркий поцелуй, она шепнула: – Моя спина тоже онемела.

Она хотела повернуться, но Тихон остановил ее.

– А грудь? Ее будем массажировать?

Вместо ответа девушка откинулась на мягкую спинку кресла. Ее тело вытянулось. Руки Тихона беспрепятственно проникли под свободное платье. Пальцы скользили по бархатистой коже бедра, тонкой талии, втянутому мягкому животику и уткнулись в округлую упругость грудей. Лифчика на девушке не было. Тихон нежно сжимал и разжимал пальцы, ощущая, как твердеют ее соски, и, чувствуя, что теряет голову. Он падал в пучину нежности, и не было сил прервать этот сладостный полет. Его лицо уткнулось в ее живот, он жадно цеплял губами нежную кожу, постоянно перемещаясь, словно исследовал неизвестную поверхность. Девушка вздрагивала, а порой замирала, вцепившись пальцами в его волосы.

Слева над белыми трусиками Тихон заметил на коже темное пятнышко. Он спустил трусы ниже, девушка не возражала. Его глазам предстал искусно выколотый едва раскрывшийся бутон розы. Так вот какую татуировку скрывала Лариса в самом интимном месте. Он поцеловал бутон и оттянул тонкую резинку еще ниже. На самом нежном участке девичьей кожи показался стебель цветка с тремя тонкими шипами. Губы Тихона двигались вниз по цветку.

– Не уколись, там острые иглы, – прерывая мучительный стон, прошептала девушка.

Когда губы Заколова спустились в самую интимную ложбинку, Лариса рванула его к себе и впилась устами во влажные губы. Ее язык, как змейка, проникал в его рот, распаляя и без того нешуточную страсть. Сильные руки парня подхватили девушку и опрокинули на мягкую кровать. Матрас гулко вздрогнул. Платье и белье полетели на пол. Туда же свалились джинсы и футболка Заколова. Расшатанная гостиничная кровать еще долго стонала под яростными движениями двух молодых тел.

Когда страсть временно покинула обессиленное тело, Тихон промычал слова благодарности в нежное ушко и откинулся на мятую простынь.

– Хорошо, – выдохнул он пересохшими губами, устало прикрыл глаза, но тут же приподнялся на локте, вспомнив, зачем приехал.

– Я все-таки сплаваю на островок, – решил он.

– Неугомонный ты мой…

– Пора.

Тихон попытался приподняться, но девушка удержала его.

– Мы договаривались сделать это вдвоем.

– Уже поздно, скоро совсем стемнеет.

– Тогда поспешили!

Лариса ловким движением оседлала парня, наклонилась и поцеловала его. Тихон вцепился в раздвинутые ягодицы девушки, чувствуя нарастающее возбуждение. Но Лариса уже перекатилась через него, хихикнув:

– Хорошенького помаленьку.

Обнаженная девушка прошлась по комнате, открыла шкаф и, чувствуя на себе пылкий мужской взгляд, грациозно облачилась в закрытый купальник. Обтягивающая синяя ткань скрыла тайную татуировку.

– Цветок изящный, но зачем такие длинные шипы? – поинтересовался Тихон, с интересом наблюдавший за движениями девушки.

– Игла – это символ опасности. А красота всегда таит опасность. Ты разве не знал?

– Теперь буду знать… И опасаться тебя, – ухмыльнулся Тихон.

– Если потребуется, я всегда смогу уколоть, – без тени усмешки предупредила Лариса и озорно блеснула глазами. – Чего разлегся? Вставай!

– Есть, мой генерал! – Заколов вскочил и вытянулся по стойке "смирно".

Лариса внимательно осмотрела голое тело парня и засмеялась:

– Тебе надо охладиться в озере, а то на резиновой лодке мы далеко не уплывем.

Камни под колесами становились крупнее и острее, хруст и шуршание шин нарастали. Тихон Заколов предусмотрительно остановил "Жигули" в паре сотен метров от ближайшей к острову бухточки, около невысокого дерева с длинными узкими листочками на гибких ветках.

– Дальше не проедем, – сообщил он Ларисе. – Придется, или тащить лодку на себе, или плыть с этого места.

– Поплыли. Это же прогулка.

– Тогда предлагаю сэкономить силы на накачивании.

Тихон разложил резиновую лодку, подсоединил электронасос к аккумулятору и воткнул шланг в сосок. Оранжевая резина ожила, стала подниматься, щелкая толстыми складками. Вскоре корма лодки превратилась в огромную упругую сардельку. Тихон повторил процедуру с носовой частью лодки.