Я просто устала. Запуталась и устала. Надо отоспаться и возможно все пройдет.

В квартиру поднимаюсь почти бегом и, распахнув дверь, скидываю с ног туфли рваным движением. Швыряю обувь под тумбу и слышу знакомый голос, от которого все плохое отходит на второй план.

— Мам, ну наконец-то! — Сережа выскакивает из комнаты и повисает на моей шее, а я вжимаю в себя самого родного человека в мире и прикрываю глаза, борясь с подступившими слезами. — Я так ждал, думал ты снова поздно придешь, как вчера.

— Нет, нет любимый, я уже освободилась. И так соскучилась по тебе, что сил нет, — вдыхаю самый сладкий на свете аромат темных волос Сережки и опускаюсь рядом с ним на колени. — Чем займемся сегодня?

Хрупкая фигурка Ангела скрывается за дверью подъезда, а меня все еще трясет от всей этой хрени. Сердце заходится как молот, руки сжимают руль так что переломят, а я заставляю себя сидеть и не срываться вслед за ней.

Не должен я за ней бегать.

Она запуталась, и любые мои попытки будут восприняты в штыки. Надо дать ей время, может завтра отменить встречу? Пускай подумает, вдруг остынет и решит порвать с этим уродом.

Выжимаю газ, но тело подбрасывает нетерпением когда понимаю что она оставила сумку. Снова. Убегает так быстро, что забывает обо всем на свете, только бы подальше от меня. Черт меня дернул влюбиться в эту сучку!

Эта мысль разрядом тока прошивает мозг, и я прикрываю глаза, и забористое ругательство срывается с губ.

Но какой смысл лгать себе?

Глушу мотор и достав сумку иду к подъезду как на эшафот, потому что нетерпение и ощущение надвигающейся бури диким коктейлем ударяет в мозг, и я толкаю подальше сомнения и открываю незапертую дверь.

Просто отдам сумку и свалю. Не буду ничего говорить и руки распускать тем более не стану. Она не хочет этого, тогда какой смысл принуждать? Это ни к чему хорошему не приводит.

Лифт едет мучительно медленно и тремор внутри усиливается в унисон вибрации кабины, которая внезапно замирает и погружается в темноту.

Сука, что за херня? Не хватало еще тут застрять…

Нажимаю кнопку вызова, но ноль реакции. Жму другую, но консоль похоже отключилась. Стискиваю зубы и бью по железной стенке кулаком. Приятная боль в костяшках отрезвляет и после глубокого вдоха я почти спокоен.

Свет загорается, и лифт снова приходит в движение. Створки распахиваются, и я с удивлением обнаруживаю что это нужный этаж.

Выхожу на площадку и иду к заветной двери уже почти взяв себя в руки. Сквозь тонкую щель льется свет и негромкие голоса, и мне удается различить воркующие интонации Ангела и еще одного человека, голос которого мне не знаком…

— Я так ждал, думал ты снова поздно придешь, как вчера… — мне кажется, или он принадлежит ребенку…?

— Нет, нет любимый, я уже освободилась. И так соскучилась по тебе что сил нет. Чем займемся сегодня?

Хватаюсь за ручку, она жжет руку и я отдергиваю кисть, когда заглянув в квартиру вижу стоящую на коленях Ангелину а рядом с ней пацаненка лет семи.

— Арман… — с ее лица сходит вся краска, Ангелина оседает на пол, а глаза наполняются слезами так быстро, что мне становится дурно и начинает тошнить.

— Мама, ты чего? — пацан растерян, он хватает Лину за руку и пытается поднять, а я понимаю, что внутри в том месте где должно быть сердце с каждым его ударом разверзается пустота… — …вставай.

Не двигаюсь, пытаюсь сморгнуть это ощущение качающихся стен, встряхиваю головой и снова смотрю на них.

Мама…

Карие глаза, темные почти черные волосы…

— Любимый, иди в свою комнату…

Парень упрямо хватается за нее и не отходит, а я диким усилием воли заставляю себя сделать шаг и закрываю за собой дверь квартиры.

Мама…

Ангелина загнанным зверьком смотрит на меня и не шевелится. Парень тоже замер и я замечаю в его глазах не только страх, но и хорошо скрытый интерес…Опускаюсь на корточки подавляя эту гребаную дрожь в теле и руках и борясь с желанием бросить убийственный взгляд в сторону Ангелины сосредотачиваюсь на парнишке.

— Привет, — протягиваю руку, а в голове все еще звучит его тонкий голосок. Мама… — Я Арман, а как зовут тебя?

Ангелина замерла и не дышит, и как только ее сын протягивает мне маленькую ручку, вздрагивает и до побеления закусывает губу.

— Здравствуйте. А я Сережа.

Сережа.

Его рука легкая и теплая. Рукопожатие слабое, и где-то на задворках мелькает мысль, что надо будет научить его жать руку по-мужски.

— Сережа, ты не против если мы с твоей мамой перекинемся парой слов, а ты пока беги, поиграй у себя, — этот гребаный спокойно-заискивающий тон нихрена не отражает того пиздеца что творится сейчас внутри. Горло стянуто узлом, внутри бухает пустота, а в висках стучит и одна только мысль на повторе.

Эта сука молчала.

Молчала!

— Ладно, только не долго… — Сережа разворачивается и уходит, а я до самого последнего момента смотрю ему в след, потому что боюсь что повернусь к Лине и просто нахуй убью эту суку.

— Арман… — шепчу, но голос подводит и сходит на нет. Сережа скрылся за дверью, и бывший муж переводит на меня пустой взгляд и страх сковывает нутро. Таким черным и безэмоциональным он не был никогда. Даже в тот момент, когда Хасанов угрожал мне в ангаре, его глаза полыхали яростью, но никак ни пустотой. — Не надо…

Прошу, молю его, вцепляюсь в рукав его куртки, но эмоций ноль.

— Не делай…

— Молчи.

Обрубает и схватив меня за руку вволакивает в подъезд и швыряет о закрытую дверь спиной. Позволяю. Вообще не обращаю внимания на его грубость, только сердце колотится как в припадке, а внутренности стянуты узлом.

— Молчи, сука, — цедит сквозь зубы, почти вплотную приблизив свое лицо к моему. — Молчи как делала все эти годы.

— Пожалуйста… — вжимаюсь затылком в дверь, кулаки стискиваю так что ногти до крови в ладони впиваются. — Пожалуйста!

— Что, пожалуйста? — хватает за плечи и встряхивает глядя в лицо которое полосуют соленые дорожки. — Что пожалуйста? — грубо стискивает как куклу и вжимает в дверь. — Говори, киса что молчишь?

— Пожалуйста, прости меня. Прости… — эта фраза выбивает остатки кислорода и сил, и я обмякаю, а Арман в тот же миг разжимает руки и я оседаю на бетонный пол у его ног, глотая слезы. Обхватываю себя руками и сгибаюсь, иголки ужаса пронизывают тело вдоль позвоночника, и тело бьет озноб. Колотит как в минус сорок. — Прости…

Морщится и как от огня отшатывается, мотая головой.