— Куда, шеф?

Жму плечами, у Ангелины ожидаемо абонент не абонент.

Сбежала. Испугалась, что отберу сына.

Ухмыляюсь, но в груди давит, а во рту горечь.

А мы нисколько не изменились, да Ангел?

Поняв, что попусту теряю время на поиски, поехал в офис и до отвала загрузил себя работой, поэтому когда на телефон приходит смс от Орловой с незнакомым номером, я сперва думаю, что мне мерещится.

Провожу по экрану, вглядываясь в цифры, и ненадолго зависаю, читая сообщение после.

Попробуй только налажать.

Света как всегда прямолинейна. Но я уверен, Снежная Королева оттаяла из-за известия о ребенке, а не потому что решила помочь старому другу.

Пальцы почему-то снова дрожат, когда нажимаю вызов и слушаю гудки. Галстук нестерпимо жмет, и я ослабляю удавку и отшвыриваю рваным движением, только бы избавиться от этого удушающего чувства гребаной беспомощности.

— Слушаю, — красивый ровный голос вспарывает нервы острым скальпелем, и кровь взрывается в венах дикой дозой адреналина. Пульс ударяет в глотку, и я, стараясь делать свой тон спокойнее, заговариваю.

— Не лучшая идея сбегать, ты же знаешь, малышка, — с запозданием осознаю, что она скорее всего бросит трубку, и я снова останусь ни с чем, но Ангелина решает не лишать меня удовольствия слушать ее красивый голос, и с напускной смелостью отвечает.

— Я не сбегала, с чего ты взял? — уверен, ее пухлые губки поджались, а изящное плечико дернулось в неопределенном жесте.

— Я хочу увидеться с сыном, — давно пора прекращать эти игры, как бы они не заводили, ведь чаще всего концовка известна заранее. — Ты не имеешь право увозить его от меня, ты же понимаешь?

В голосе против воли прорезаются нотки угрозы, и я мысленно выругиваюсь. Нельзя сейчас ее пугать. Она же сорвется с крючка.

— Сережа не твой сын, Арман, — врет и даже голос не подводит. — Я родила его через два года после развода с тобой…

Ухмыляюсь зло и горько качаю головой.

— Ты же не думала, что я не наведу справки, Ангел? И про странно потертые записи о твоем внезапном отпуске через семь месяцев после развода. И об утерянном документе, в котором после вдруг изменился год рождения ребенка, странно, не находишь?

Слышу ее шумный вдох, дыхание перехватывает, и я крепче вцепляюсь в трубку, будто это поможет удержать Ангелину на связи.

— Мы не теряли ребенка, врач все напутал. Ты была беременна все это время и родила в день похорон своего папаши, по срокам сходится.

Ангелина продолжает молчать, а я вдруг ощущаю непреодолимую потребность оказаться сейчас с ней рядом, чтобы видеть ее лицо.

— Знаешь что самое обидное во всем этом? — тишина в трубке позволяет продолжить, наверно надо отвести телефон от уха, чтобы проверить не бросила ли она трубку, но я не могу пошевелиться из-за стягивающей нутро боли. — Ты скорее всего знала о своей беременности, когда ставила подпись на документе о разводе, — желчь подкатывает к горлу, и я делаю вдох, чтобы ее прогнать. — Ты знала, как тяжело мне было отпустить тебя и как я скорбел о ребенке, которого мы якобы потеряли…

Горло сдавливает, и я слышу в трубке всхлип и прикрываю глаза, беря себя в руки.

— Неужели я настолько дерьмовый человек, что не заслужил знать правду Ангел? Настолько конченный, что ты предпочла молчать и не развеивать миф о том что мы потеряли его, детка?

Сжимаю телефон, и пластик хрустит. Тру переносицу большим и указательным пальцами, чувствуя как в грудине особенно отчетливо стучит пульсом пустота.

— Ты бы меня не отпустил… — произносит так тихо, что я думаю, ослышался, но смысл ее слов как лезвие полосует по сердцу, и я прикрываю глаза, чувствуя себя тем самым дерьмом. В глубине души еще тлела надежда, что она не знала, что это именно тот ребенок, которого мы якобы потеряли, хотя как мать может этого не знать? Она шла на обман сознательно.

— Я отпустил тебя, потому что любил. Знал, сколько дерьма тебе сделал, и дал свободу поэтому. Хотел спасти от себя самого, от своей больной гребаной любви к тебе. А сам подыхал без тебя. Сам себя разрушал каждый день, потому что без тебя суки мне жизнь не нужна была. И без нашего ребенка… — хрипотца мешает говорить, и я прочищаю горло. — Поклялся тебя не трогать! Не узнавать о тебе ничего. Дал слово и держал. И знаешь, никогда в жизни я не жалел ни о чем так, как об этом.

Ангел продолжает молчать, и я в сотый раз проклинаю расстояние, потому что говорить все это находясь рядом было бы в разы честнее, но я не могу видеть ее лица и не могу ее коснуться, а это отравляет кровь сильнее яда любой гадюки.

— Я хочу увидеться с сыном, Ангел. Не лишай меня этого права.

— Ты его заберешь, — страх, боль, бессилие. — Я не отдам Сережу.

— Я хочу увидеться с ним, — как на повторе, будто гребаный сломанный магнитофон. — Я хочу…

— Нет, Арман, — отрезает и замолкает.

— Ты не посмеешь, — Боже, а ведь я на секунду поверил, что мы сможем решить все мирным путем. — Ангелина!

Предостерегающие нотки в голосе не сулят ничего хорошего, но моя экс-супруга видимо чувствует себя защищенной, раз смеет дерзить.

— Я не отдам тебе сына и чтобы с ним увидеться, тебе прежде нужно будет доказать, что у тебя на это есть права, — голос звучит холодно, и я стискиваю зубы понимая что нихрена по-хорошему не получится. — А теперь извини, мне пора.

— Лина! — рявкаю в трубку, не заботясь о последствиях. — Я ведь могу исполнить все то, то обещал сделать, помнишь? — красноречивее угрозы не придумать, и пластик в руке уже хрустит, и кажется защитное стекло впивается в кожу.

— До свидания Арман. Попробуешь ко мне приблизиться, заявлю о домогательствах, — и короткие гудки подводят черту нашим «мирным» переговорам.

Похоже, наша мама львица всерьез опасается за детеныша и действует всеми доступными ей способами.

И следующий шаг за мной.

И пускай только попробует упрекнуть меня в агрессивности. Ведь в этот раз на тропу войны первой вышла она.

Вереница гостей льется нестерпимым потоком, и мое лицо наверно скоро треснет от этой слащавой приветственной улыбки. Игорь жмет руки мужчинам и кивает женщинам, а я как попугай приветствую всех, желая приятно провести время.

А хочется сдохнуть.

Иногда меня накрывает ощущение, что я не в том месте не в то время, и вот сейчас оно особенно острое поэтому я постоянно переступаю с ноги на ногу и тереблю подол длинного льдисто-голубого платья в пол. В этот раз Полина превзошла саму себя, этот наряд получился даже лучше чем в каталоге, откуда мы его высмотрели. Жесткий корсет поддерживает грудь и утягивает и без того тонкую талию, юбка в пол водопадом спускается по ногам, эротично оголяя их до грани приличия, босоножки с телесными ремешками делают ноги бесконечными, по крайней мере так и сказала моя горе-подруга. Но ее слова нисколько не успокаивают.