— …уже пригласили из Израиля спецов по уличным беспорядкам. Они не смогут, по понятным причинам, работать внутри вашей структуры, но проведут курсы и останутся в ранге инструкторов фонда. Вы получите форму, эскиз разработан, и новое оружие, с учетом изменившихся функций.

— Я должна посоветоваться с владельцем. Я всего лишь…

— …исполнительный директор. Мы связались с ним вчера, он в Марселе, цветет и пахнет, возвращаться не собирается. Сказал, вам решать. Сколько у вас людей в штате?

— Сорок шесть. Оперативный состав — двадцать четыре.

— Обсуждается вопрос перемещения кадров. Сейчас кризис, правительство сокращает бюджетников, милицию в том числе. Уволенных к вам направим, Антон займется, а вы их натаскайте. Используйте как массу, своих поставьте командирами. И с улицы нанимайте, мы дадим средства.

— Название уже придумали для нас?

— А как же! Фонд образуется при поддержке Союза Национального Единства, вы будете называться службой урегулирования конфликтов.

— Вы нарочно? Суками?

Зыков прыснул, Имомали выглядел сконфуженным.

— Не подумали…

— Мобильные отряды регулирования. МОР. Нормально?

Закивали, соглашаясь с предложением Марии.

— Сколько людей мне нужно освоить?

— Оперативников двадцать четыре? Ну, скажем четыреста восемьдесят. Пятьсот для ровного счета.

— И в каждом районе так, по всей стране? Это армия.

— Так и Россия не Люксембург, как вы хотели?

Переговоры, превратившиеся в получение инструкций и уточнение деталей, продлились до обеда.

Потом Мария спустилась этажом ниже, в тренажерный зал, и два часа подвергала себя сладкому, известному любому спортсмену мученичеству физического напряжения. Без спорта, как без красивых вещей, она не могла обойтись, поддерживая себя в прекрасной форме.

Ее тело было инструментом, и она умела на нем играть. Она была сильнее большинства мужчин, превосходя их если не физической мощью, то умением ударить в нужное место с нужной силой.

Финансовое предложение Имомали было щедрым. Выходя на улицу, Мария вычислила в уме разницу между новой зарплатой и старой и решила потратить ее, перейдя на другую сторону улицы, где втиснулся среди старых построек громадный, нагло богатый торговый центр.

Спустившись в переход, миновала группу ряженых в серые балахоны сектантов. Стуча шестами с бубенцами, подергиваясь в такт ритму, они пели мантру — Маша не пыталась разобрать текст. Главный, молодой парень с длинными, расчесанными на пробор и перехваченными на лбу тесемкой волосами и крупным кадыком на худой шее, кричал о конце света сорванным до хрипоты голосом. Он радовался этому концу: Бог заберет только его и тех, кто успел присоединиться, остальные же погибнут, корчась в муках. Как будто Бог — кассир супермаркета, отметивший в очереди к кассе юношу-сектанта и сказавший — «за этим не занимать, закрываемся». Истеричная радость юноши заполняла узкий переход, билась о его стены, отражаясь, наполняясь звоном, вылетала на улицу. Мария невольно ускорила шаг.

В торговом центре было пусто. Тихо лилась из невидимых колонок приторная музыка, задачей которой было не раздражать. Флейта, поддерживаемая скрипками, выводила «I Can’t Get No Satisfaction», ставшую тягучей и сладкой, как карамель.

Пошла по второму этажу, где была женская одежда, заранее определив сумму, какую хотела потратить. Продавщицы угадывали ту, кто будет покупать, а не ограничится просмотром и примеркой, и суетливо бегали вокруг, докучая.

Платила картой и черкала на пакете адрес, чтобы позже курьеры доставили вещи домой. Купила плащ, две юбки, серый брючный костюм, несколько пар чулок, нижнее белье, две газовых, легче ветра, итальянских водолазки, а деньги оставались. Повсюду шли распродажи, и Мария в конце перестала мерить одежду, убивая покупками определенную ею сумму, а в динамиках по кругу звучала роллинговская песня, сожранная и перемолотая моллами.

Она не могла получить удовлетворения и ушла, купив на оставшиеся деньги глупый и дорогой французский парик, который тут же выбросила, не вынимая из пакета. Стороживший добычу бомж за ее спиной ринулся к урне и разочарованно отошел — в пакете не было еды.

Шла пешком. Любила Москву. Не город, где росла в восьмидесятых — расхлябанный, ленивый, ухарский, а новую его инкарнацию. Он соответствовал ей — такой же подтянутый, строго, но красиво и удобно одетый. Новые высотки с темными, отражающими солнце стеклами, подходили к ее очкам, строгие линии деловых центров гармонировали с классическим силуэтом ее брючных костюмов, черных или темно-серых.

Зазвонил телефон. Номер не был ей знаком.

— Не составите компанию за ужином? — спросил Имомали, торопливо пояснив: — Жена с дочкой в Лондоне, а я не люблю есть один.

На вытянутую руку к обочине принял старый, проеденный ржавчиной «Логан» с обмотанной крест-накрест полосками скотча фарой.

Водитель не спросил, сколько заплатит, сразу поехал. Это не было внове — ее подвозили и бесплатно, в надежде взять номер телефона, которым она щедро делилась, всякий раз новым. Не удивило и поведение водилы — первую минуту молчал, затем посмотрел тайком на ее ноги, ощупал взглядом грудь и, поймав взгляд, заискивающе улыбнулся. Как другу, будто нет мыслишек, как бы вставить. Она внутренне поежилась.

На что, интересно, рассчитывает, думала Маша, оценивая сомнительные прелести мужчины — лысину, вытеснившую со лба на затылок и к вискам темно-рыжие волосы, очки с толстыми стеклами, за которыми глаза кажутся удивленными, пояс сала вокруг талии, неожиданно сильные руки, обтянутые майкой до локтей.

Водитель, посопев, выдавил натужно:

— Хорошо хоть, по городу стало можно проехать, — имея в виду, что в Москве стало меньше машин.

— Что хорошего? Офисы позакрывали, народ перестал ездить. Сами еще работаете?

Водитель коротко кивнул, глядя на дорогу, и Маша заключила, что затронула неприятную тему. Но он посмотрел на нее с улыбкой, и теперь она поняла, что тут не так. Улыбкой владелец «Логана» прикрывал выражение глаз. Она уже где-то видела такое, где?

Он протянул руку к магнитоле и сделал громче. В выпуске новостей говорили о Лунатике.

— Вот творит, а? — Водитель покосился на нее, приглашая к разговору, и ей показалось странным восхищение в его голосе.

— А вы-то чего так радуетесь?

— Ну… как… — он нервно засмеялся, — он ведь этих, шлюх убивает, проституток всяких. Вам вот нечего бояться, приличная женщина. Хочешь жить — телом не торгуй, правильно?.. Это ж грех смертный. А во-вторых, как он ментов по носу щелкает, правда?..

Водитель, глядя вперед, несколько раз мелко кивнул, соглашаясь с собой и подбадривая себя. Психолог на радио высказал предположение, что последние несколько жертв не принадлежат перу — здесь ди-джей хохотнул, а психолог извинился — Лунатика, а убиты последователями, имитаторами, как во время волны недавних поджогов, когда почин одного ненормального подхватили десятки скрытых пироманов.