Через полтора часа местность, по которой мы ехали, стала такой же унылой и безотрадной, как и мое настроение. Мы снова были в Берлине, хотя все вокруг скорее напоминало Ресифе, Манилу или Бангладеш.

– Где мы, черт возьми? – спросила Фрида, которая молчала всю поездку, за исключением одного-единственного слова, когда на Темпельхофер-Уфер мы проехали мимо автозаправки и Фрида сказала «резерв». Стрелка датчика бензина по-прежнему находилась в красной зоне, потому что Космо уверенно промчался дальше.

Большую часть бензина мы истратили в Бранденбурге в поисках автофургона, который потеряли из виду сразу же после красного светофора на первом перекрестке за клиникой. Еще полчаса блуждали по Бранденбургу, изъездили главные улицы и переулки, но серый автофургон с затонированными стеклами как будто сквозь сквозь землю провалился и не сел нам на хвост, когда Космо решил направиться в «надежное место» в Берлине.

Сейчас, полтора часа спустя, мы уже миновали Кройцберг, как раз пересекли мост Эльзенбрюке у комплекса Трептоверс[21] и ехали по дороге Альт-Штралау параллельно Шпре, причем я почти не узнавал местность, где раньше кутил ночи напролет. Я знал, что где-то здесь находится Арена Берлин с барами, клубами и кораблем-бассейном, но сейчас не ориентировался. Территория справа поглотила все мое внимание, и мысли о спасении Йолы даже на секунду отодвинулись на задний план.

– Ты ведь туда не собираешься? – спросил я Космо, когда он остановился перед проемом между двумя дощатыми бараками. Сверху был натянут брезент, на котором стояло «Куври 2.0» – видимо, вход.

Мой брат вытащил ключ зажигания и вышел из машины.

– Я туда не пойду, – запротестовала Фрида и осталась сидеть.

– Тебе и не надо, – ответил Космо и открыл дверь с ее стороны.

– Эй, эй, спокойно, – сказал я, потому что рассчитывал на худшее и хотел быстро выскочить наружу, но мою дверь заклинило. Однако беспокойство, что Космо может применить силу, оказалось беспочвенно. Он бросил автомобильный ключ Фриде на колени.

– Сейчас можешь проваливать, малышка. Ты нам больше не нужна.

Несмотря на его слова, она словно застыла на пассажирском сиденье, двигались только ее глаза, которые смотрели поочередно то меня, то на Космо: раздраженно, обеспокоенно и недоверчиво. Я тоже не знал, что задумал мой брат.

– Не волнуйся, это не уловка, – смеясь сказал он и оглядел брезент между дощатыми бараками. – Там внутри нас никто не найдет. – Он снова обернулся ко мне и указал на гранату в моих руках: – Кстати, ее можешь оставить в машине. Это муляж. Чеки нет.

Я догадался, что он имеет в виду кольцо, за которое нужно дернуть, прежде чем швырнуть гранату. Кольца действительно не было.

С облегчением, что больше не держу в руках смертельный груз, я решил поверить брату и положил твердое яйцо рядом на сиденье. В тот же момент Фрида вышла из оцепенения. Пока она пересаживалась обратно на место водителя, я открыл дверь и стоял уже на улице, когда освобожденная пленница еще раз окликнула меня по имени.

– Да?

Она завела мотор.

Я наклонился к машине, чтобы еще раз извиниться перед Фридой, но, прежде чем успел что-нибудь сказать, услышал звонкий шлепок и почувствовал жжение на левом ухе. Ее удар ладонью оказался слабее, чем я того заслуживал, потому что у Фриды было не самое выгодное положение. Я отскочил назад, как раз вовремя, чтобы она не проехалась мне по ногам. Открытая задняя дверь не интересовала Фриду. Визжа шинами, она развернулась и помчалась обратно в направлении, откуда мы приехали.

– Раньше твои рефлексы были лучше, – заметил Космо с ухмылкой. Он перешел дорогу, поприветствовал худого мужчину с вытянутым лицом, который показался из проема между бараками с овчаркой без ошейника, потом энергично просигнализировал, чтобы я следовал за ним. Едва миновав брезент с надписью «Куври 2.0», я очутился в другом мире, который до этого момента знал только по телевизионным репортажам о трущобах в Индии, Южной Америке или Азии.

Передо мной, на пологом участке, спускающемся к Шпре, простиралось нечто, на первый взгляд напоминающее лагерь для беженцев. Бараки и палатки, бесчисленные конструкции: частично образующие массивы, сбитые из дерева и гофрированных стальных листов сараи, частично отдельные и кое-как накрытые пакетами и полиэтиленовой пленкой «матрасные лагеря». Пахло отходами и экскрементами, причину вони было легко установить. Пустые консервные банки, разорванные мусорные пакеты, грязные детские подгузники и прочие нечистоты – всем этим была усыпана песчаная дорожка, по которой я шел за Космо; что-то вроде главной улицы, которая делила лагерь пополам и беспорядочно разветвлялась на другие, мелкие тропы.

– Где это мы? – спросил я Космо. Территория казалась брошенной, но я просто кожей чувствовал, как из хижин за нами наблюдают несколько пар глаз.

Подозрительность, которая встречала меня, завладела и моими мыслями. Впервые с начала нашего сегодняшнего путешествия я задался вопросом: а вдруг ошибка, которую я совершил, обратившись за помощью к психически больному, ранее судимому насильнику, гораздо непоправимее, чем мне казалось вначале? Что, если я привлек врага на свою голову? Возможно ли, что он стоит за всем этим безумием или, по крайней мере, имеет к этому какое-то отношение?

Все-таки он уже похищал ребенка. И появляется в день, когда Йола исчезла? Совпадение?

Но вместе с тем он никак не мог предвидеть, что я возьму заложника и заставлю его везти меня к Космо. Кроме того, ему разрешили покидать клинику всего три недели назад, и то лишь на несколько часов в день. Невозможно так быстро организовать все эти преступления. И я также не мог себе представить, что организация, которая на это способна, обратилась бы за помощью именно к педофилу-психопату.

Космо остановился и указал на западную сторону территории.

– Что ты знаешь о коммуне Куври? – спросил он меня.

Я смутно припоминал статью о занятом земельном участке в сердце Берлина.

– Разве это не был лагерь беженцев?

– Почти.

Космо пошел дальше и свернул с главной улицы направо на узкую тропу, где спугнул спавшую кошку, – шипя, она скрылась за деревянной стеной, на которой кто-то написал белой краской: «Есть ли жизнь после смерти?»

Ко всему прочему начался дождь, как будто одного унылого вида было недостаточно. Плотная морось пленкой ложилась на мою кожу и склеивала волосы.

– Коммуна Куври была когда-то самым большим поселением аутсайдеров в Берлине: бездомные, беженцы, торчки, сквоттеры, люди, которым отказали в статусе беженца.

Мы прошли мимо палатки, в которой работало радио. Иностранная программа с чешским или польским ведущим, языка я не понял.