городской милиции и горпрокурора, то, как минимум, с их ведома. Это точно!

— Это как? — встрепенулся Второй секретарь, — С чего ты это взял? Хочешь сказать, что Дубянский с Красавиным меня подставили? Но зачем⁈

— Откуда мне знать, — равнодушно пожал я плечами, — Однако они почему-то сильно забеспокоились, когда я заметил некоторые несоответствия и проявил желание осмотреть труп Шалаева более тщательно.

— Осмотрел? — подался ко мне через стол Матыцын.

— Никак нет! — огорчил я его, — Начальник ИВС, как увидел, что я к трупу интерес проявляю, сразу же, как резаный орать на меня начал. Он мне заявил, что, если я дело по ЛВЗ в прокуратуру передал, то не моя эта забота труп Шалаева осматривать!

— И ты его послушался? — недоверчиво всмотрелся мне в глаза партийный секретарь, — Что-то не верится мне в это, Корнеев! Слишком уж не похож ты на покладистого служаку!

— Похож, не похож, но труп я осмотреть успел. Наспех, но всё же успел! И еще мне удалось на эту тему со следователем прокуратуры и с судмедэкспертом пообщаться. Насчет необычного следа от петли и ориентировочного времени, когда смерть наступила. Если вам интересно, Валентин Павлович, вы сами можете с ними пообщаться. Только сначала привет им от меня передайте, тогда, быть может, они вам врать не посмеют!

Стопроцентной уверенности, что удалось загрузить Матыцына качественными подозрениями в отношении горпрокурора и начальника городской милиции, у меня не было. Но с другой стороны, на безрыбье и сам раком засвистишь. В любом случае, когда я покидал кабинет Второго секретаря, он находился в глубокой задумчивости. Это раз. И, что самое главное, диким зверем, как в начале нашего разговора, на меня он уже не смотрел. Это два.

Выйдя из здания обкома партии, я прямиком зашагал в сторону трамвайной остановки. Для этого пришлось пересечь площадь и пройти еще квартал.

В РОВД я вернулся с легким сердцем. Понятное дело, что товарищу Матыцыну недолго осталось сидеть в своём кресле. Но так же понятно, что торопиться с его отстранением от должности никто не будет. Стало быть, всё это время, пока в его руках будет власть, ядом в мою сторону он плеваться не станет. А это очень радует.

С этими благостными мыслями я и свернул в свой закуток.

— Зайди! — едва я зашерудил ключом в замочной скважине, в приоткрытой двери своего кабинета появилась капитан Зуева.

Выглядела Лида так, словно я обманным путём завладел её денежным довольствием за квартал вперёд. Включая надбавку за выслугу лет. Прикинув в уме её календарь, я исключил поправку на критические дни и насторожился.

Войдя в её кабинет, я затворил за собой дверь и с показным смирением остановился перед ее столом. Никаких вопросов Лидии Андреевне я задавать не стал. Судя по её недоброму взгляду, у неё ко мне появились какие-то претензии.

Начальница тоже безмолвствовала и буравила меня своими прекрасными, но неласковыми глазами. Поняв, что разговор растянется на какое-то время, я сел на стул и приготовился к попрёкам. В том, что обвинения и попрёки будут, я уже не сомневался.

— Какой же ты всё-таки бессовестный, Сергей! — не дождавшись от меня первого слова, начала стыдить меня Лида.

Я согласно кивнул и продолжил разглядывать руководство любящими и преданными глазами. Вступать в разговор раньше, чем недовольная женщина как-то определённее выскажется о наболевшем, смысла я не видел.

— Чего ты молчишь, как истукан? Чего ты дураком прикидываешься? — всё больше и больше распалялась Зуева.

— Я не прикидываюсь, душа моя, я такой и есть! — проникновенным тоном возразил я расстроенной руководительнице, — Как только вижу тебя, так сразу и глупею! Это у меня такая реакция на красоту твою ангельскую! Каких-то других объяснений этому явлению у меня нет!

— Наглец ты, Корнеев! — оборвала мои дифирамбы Лидия, — Ни стыда у тебя, ни совести! Твои бабы уже сюда ходить начали! Скотина ты, Сергей! — с чувством выкрикнула она последнее утверждение.

Прокрутив в уме всех своих знакомых дам, которых можно было бы причислить к

указанной категории, я не смог определиться с вариантом. И потому попросил капитана Зуеву уточнить, кого конкретно она имеет в виду.

Лида с гримасой, полной презрения, достала из ящика стола какую-то бумажку и бросила её мне.

Поймав на лету и развернув скомканную половину листа, я вгляделся в буквы.

Кроме телефонного номера, там была фамилия и инициалы. Юдина А. Ю. У меня отлегло от сердца и я облегченно выдохнул.

— Прежде, чем обзываться, любимая, ты бы поинтересовалась, кто она, эта Юдина А. Ю.! — осуждающе покачал я головой. — Нехорошо, Лида! Обидела ты меня своей понапраслиной! Эта Юдина свидетель по уголовному делу! По тому самому спиртовому делу, которое вы с Данилиным мне подсунули! Эх, Лида, Лида!

Но несмотря на мою аргументацию, Зуева продолжала злобно хмуриться и военной тропы сходить не спешила. Она скривила губы в презрительной ухмылке и покачивала в такт моим словам головой. Показывая тем самым, что словам моим она не верит ни на грош.

— А спать тебе с этим свидетелем обязательно было? — в запальчивости продемонстрировала Зуева свою чудовищную осведомлённость, — Только не говори, что в обязанности следователя входит блядство со свидетелями! — не на шутку рассерженная Лида сверкнула на меня разгневанными глазами. — Скотина!

Вот это поворот! Ну вот на хрена Алле понадобилось всё это⁈ Мало того, что припёрлась в РОВД, так еще и сдала меня с потрохами! И кому сдала-то! Лиде Зуевой!

Тянуть с оправданиями было нельзя ни секунды. Промедление в таких случаях смерти подобно. Молоть нужно любую чушь, но только не молчать. И желательно, что бы эта чушь сбивала с толку.

— Я, Лида, исключительно из-за тебя пошел на эту сделку с совестью своей и поступился принципами! — выпалил я первое, что пришло в голову. — Разве бы я вступил в связь с этой Юдиной А. В., если бы тебя не любил больше жизни⁈ — продолжал я грузить руководительницу, которая подобной аргументации от меня не ждала.

— Ты издеваешься? — лицо Лиды деформировалось и было видно, что она вот-вот разрыдается.

— Обидела ты меня, Лидия! — я тоже состроил на лице горечь непереносимых нравственных страданий.

— Скажи, к кому ты меня приревновала? — я склонил голову набок, а потом еще отвёл её назад, показывая, насколько я оскорблён зуевским коварством и