в чем, то вообще ничего не дадут! — выдал я заслуженному цековцу бандитскую поговорку из суровых девяностых. Которые еще впереди, но уже не так, чтобы далеко за горами.

Внимательно слушающий меня старик, на секунду замер, а потом расхохотался. И смех его не звучал старчески. Севостьянов гыгыкал от души и, не стесняясь, зычно.

— Ладно, забыли! — согнутой фалангой указательного пальца он вытер уголки глаз, — Теперь давай про серьёзные дела поговорим! — Григорий Трофимович покрутил головой и обнаружив в десяти шагах лавку на параллельной аллейке, подтолкнул меня в ту сторону.

— Там дальше есть более удобное место! — не согласившись с выбором деда, упёрся я, — Вон там! — указал я рукой на заросли черёмухи, — Там ни сзади, ни с боков направленный микрофон наш разговор не снимет! А спереди открытое пространство. Если что, мы с вами заметим любопытствующих!

Дед резко застопорил ход и снова в меня упёрлись глаза-шила. А я опять почувствовал себя питательной белковой субстанцией, к которой приценивается опасный рептилоид.

— Ты откуда про направленные микрофоны знаешь, Сергей? — глаза Севостьянова подозрительно сузились, — Не думаю, что у тебя есть допуск к информации об этой аппаратуре! Откуда знаешь, я тебя спрашиваю⁈ Ими пока еще даже не все подразделения Второго и Седьмого Главка КГБ оснастили!

На этот вопрос у меня ответа не было. Когда я в восемьдесят пятом году пришел в МВД, то про техническое оснащение для оперативных служб ничего знать не мог. Ибо начал карьеру с должности участкового инспектора. А сейчас и вовсе еще семьдесят восьмой год на дворе! На все сто прав Севостьянов, нет у меня допуска к такой информации…

— Интуиция, Григорий Трофимович! — по-юношески широко улыбнулся я любопытному деду, — Я подумал, что раз есть обычные микрофоны, то обязательно должны быть и направленные. А теперь по вашей реакции вижу, что не подвела она меня!

По глазам старого, но далеко неглупого интригана я отчетливо видел, что, ни хрена он мне не верит. И, что моя изначально сопливая версия про мою интуицию в области оперативно-технической оснащенности спецслужб СССР не проканала. Ну да ничего, он меня сам совсем недавно убеждал, что быть честным не всегда уместно. Не объяснять же ветерану про то, как меня учили в недалёком, но всё же самом настоящем будущем всем этим электронным примочкам! Не поймёт он таких откровений!

— Сергей, ты ничего мне рассказать не хочешь? — как девушке положил мне на коленку ладонь московский гость.

— Хочу! — с готовностью ответил я и начал подробно излагать историю про очередную кражу века. Но уже не про колбасу, а про жидкости в этиловом эквиваленте.

Стараясь не упустить ни одной мелочи, я продвигался от момента получения отписанного материала в свои руки и до той славной минуты, когда удалось спихнуть дело в прокуратуру.

— Вопрос разрешите, Григорий Трофимович? — убедившись, что Севостьянов достаточно глубоко погрузился в беседу, обратился я к нему.

Дед повернул голову и вопросительно посмотрел на меня поверх очков. Я расценил это как благоволение.

— Вы в курсе, кто стоит за назначением в наш обком Второго секретаря?

Теперь уже я со всей возможной внимательностью уставился на московского деда. Стараясь не упустить ни единой мелочи или какого-нибудь шевеления век или губ высокопрофессионального интригана.

— А тебе это зачем? — по-еврейски отреагировал он, — Ну к самому Матыцыну твой интерес мне понятен, он из материалов дела очевиден. А вот зачем тебе его московские связи, извини, никак не могу сообразить! Будь добр, поясни!

Всё ясно, не хочет Севостьянов запускать меня в свой зверинец. Скорее всего по привычке, а не потому что опасается пацана. Ладно, не больно-то нам это и нужно!

— Мне, товарищ генерал, это нужно, чтобы для себя решить, стоит ли мне дальше с вами быть откровенным! — решил немного схамничать я, — Исходя исключительно из соображений личной безопасности! Чтобы потом опять не обращаться к вам за помощью!

Крайнюю фразу я добавил, чтобы не прослыть в глазах своего столичного покровителя неблагодарной скотиной. И, похоже, вовремя это сделал, поскольку серые глаза деда начали наливаться холодным свинцом.

— Поясни? — притормозил с проявлением неудовольствия посланец со Старой площади, — И еще, сделай милость, впредь не изъясняйся со мной своими заумными иносказаниями! Говори, в чем дело⁈

— Григорий Трофимович, да мне всего-то и надо знать, стоит за Матыцыным Михаил Андреевич Суслов или нет? — упрямо продолжил я выяснение главной военной тайны. — Да или нет?

— Серёжа, извини, пожалуйста, ты идиот? — с жалостью, как на убогого, посмотрел на меня старик из столицы, — Где ваш Матыцын, а где Михаил Андреевич! Нет, ваш Второй рылом не вышел до такого покровителя! Его другие люди опекают. Этажа на три ниже стоящие. Тебе достаточно этой информации?

— Вполне! — удовлетворившись услышанным и уже никого, и ничего не стесняясь, огляделся я по сторонам.

Убедившись, что за зарослями сирени никого нет, я начал посвящать товарища Севостьянова в театральные истории. Сначала в бархатную, а потом и в пидорскую.

Глаза цэковца засветились плотоядным интересом. Слушать он умел и пока я сам со своим повествованием не умолк, он меня ни разу не перебил.

— Ты ничего лишнего не придумал, Сергей? — взгляд столичного старика сейчас напоминал мне глаза ребёнка. Опасливо ждущего, что минуту назад подаренный велосипед могут забрать назад.

— Никак нет! — твёрдо и по-военному однозначно ответил я, понимая, что я, скорее всего, не ошибся.

И еще у меня появилась уверенность, что я угадал со ставками в пидорском преферансе.

— Еще вопрос, про то, что ваш театральный бомонд пер#ёбся с обкомом, много народа знает? И доказать грехопадение Второго секретаря возможно?

Старик Севостьянов завёлся не на шутку и сделал стойку, как кокер-спаниэль на утку в камышах. По всему выходит, что башня Кремля, в которой засели покровители Матыцына, деду Григорию ни разу не дружественная.

— Про сам драматический храм культуры слухи бродят, это отрицать не стану! — обдумывая и взвешивая каждое слово, пустился я в пояснения, — А про то, что Второй секретарь обкома тоже не чужд этих радостей, знают только допущенные к богеме. К самому узкому кругу избранных, так сказать! — осторожно завершил я уточняющую поправку.

— Доказать эту содомию возможно? — повысив голос, нетерпеливо повторил свой вопрос Севостьянов, — Я про причастность Матыцына, если ты не понял!