своем сыне, и когда стражи закона обнаружили одичавшего мальчика, его забрали из собачьего загона, он выл, зовя свою мать, а волкодав выл в ответ.

Бирн больше никогда ее не видел.

Со временем он научился говорить, ходить прямо и есть с помощью посуды, а не руками, но и по сей день он все еще нюхал пищу, прежде чем съесть ее, и зализывал свои раны, пока они не перестали кровоточить.

Кровотечение.

Так он служил монахине, которая научила его быть человеком. Сестра Мэйбл и ее собственная версия святой воды — кровь и слезы детей. Для монахинь страдание было ключом к божественности. Бирн понял, что в этом есть доля правды, но это мало что изменило в его отношении к церкви и к христианской вере в целом. Он знал, что есть мир за пределами этого, но не питал нежности к змеям и крысам Христа.

Теперь, спустя столько времени, он вышел на крыльцо часовни со стиснутой челюстью и сжатыми кулаками. Он повел плечами и отряхнулся. Если он войдет с грубым отношением, это не поможет ему найти причину, по которой он здесь. Дверь, как всегда, была открыта. Он шагнул внутрь. Укрывшись от солнца, его тело остыло в стенах старой часовни. Он чувствовал запах черной плесени, скрытой внутри них, запах термитов и пыли в стропилах. Пожилая женщина сидела на скамье, склонив голову к деревянной статуе распятого богочеловека. В отличие от той, что была в тайной гробнице внизу, в этой не было специальных трубок для перегонки священного напитка сестры Мэйбл. Луч солнечного света падал через открытое окно и освещал безвольную мертвую голову Христа, высвечивая пыль в воздухе. Бирн подошел к алтарю, где на подиуме преподобного лежал массивный экземпляр Ветхого Завета, открытый на Исайи. Он взглянул на страницу.

Смотрите, приближается день Господень — жестокий день, с гневом и яростным гневом… Я положу конец высокомерию надменных… их младенцы будут разорваны на куски перед их глазами; их дома будут разграблены, а их жены изнасилованы.

Бирн подумал обо всем, что он видел в Оникс Бэнкс. Он достал из нагрудного кармана остаток своей последней сигары, но когда потянулся за спичечным коробком, дверь открылась, и он услышал знакомый голос.

“Я ждала, когда ты придешь”.

Как будто она и не постарела.

Она сказала: “Я разбрызгала специальный эликсир, чтобы ты мог войти, не обжегшись. Более зловещий вольфен был бы опален в любом случае. Это все еще дает мне надежду на тебя.”

Бирн уставился в сердцевидное лицо сестры Мэйбл, такое бледное, милое и арктическое. Поток противоречивых эмоций бушевал в нем, не имея иного выхода, кроме слез, поэтому он проглотил их и закурил сигару.

“Курить в Божьем доме?” — спросила она. “Я воспитала тебя лучше, чем это”.

“Меня вырастила собака”.

“Ты знаешь, что я имею в виду”.

Пожилая женщина, которая молилась, впервые подняла на него глаза, взяла свою карманную Библию и вышла из здания. Теперь он был наедине с монахиней.

“Почему ты так уверена, что я все равно вернусь?” он спросил.

Она обошла скамьи. Даже вблизи он поразился тому, насколько она выглядела моложе, чем он сейчас.

“Ты дал обещание”, - сказала сестра Мэйбл. “Ты беспокойный человек, Лютер, но человек чести”.

”Так было не всегда".

“Все меняется”.

Бирн пожал плечами. “Да, хорошо. Я сомневаюсь, что что-то изменилось в этой церкви или в приюте Пресвятой Богородицы.”

“Лютер, пожалуйста. Нет необходимости вспоминать прошлое. Теперь я приготовила для тебя постель, а в конце улицы есть универсальный магазин. Я пошлю одну из сестер за кое — какими вещами для тебя…

“Нет необходимости. И у меня нет времени на отдых, как бы хорошо ни звучала кровать. Просто скажи мне, что, черт возьми, случилось с этой могилой.”

“Не используйте такие выражения в—”

“Где, черт возьми, чертово сердце Джаспера?”

Она ахнула и перекрестилась. “Я думала, что давным-давно научила тебя быть человеком, но ты остаешься животным. Я не знаю, где находится сердце Джаспера Терстона, но мы похоронили его не там. Кто-то ограбил могилу, и прежде чем ты спросищь снова, я скажу тебе, что не знаю, кто именно.”

“Ни один койот, все еще находящийся в руках сатаны, не смог бы ступить и одной лапой на эту священную территорию. Разве не в этом был смысл закапывать всех этих мертвых детей в землю?”

Ее лицо помрачнело. “Нам пришлось очистить землю, чтобы не допустить этих монстров”.

“Думаю, это не сработало, сестренка. Должно быть, они нашли его и выкопали.”

“Если бы они нашли Джаспера Терстона, все было бы намного хуже, чем сейчас. Ты знаешь, что это правда.”

Да. В этом не было никаких сомнений. Если Гленн и его ребята владели сердцем Джаспера, они владели его магией, и они сделают все возможное, чтобы раскрыть его силу в полной мере. Ему нужно было чем-то заняться. Каждый проходящий день приближал койотов к тьме, которая могла искалечить мир, возможно, даже уничтожить его.

“Если не койоты украли его, то кто же?” он спросил. ”Какой дегенерат пойдет рыть ямы на кладбище у черта на куличках?"

* * *

“Ну же, Кассий, — сказал Верн, — это чистое золото, чистое, как Дева Мария. Ты же знаешь, что это стоит больше доллара и двух монет.”

Кассиус Снек скрестил руки на груди и посмотрел на капсулу. “Черт возьми, Верн. Это универсальный магазин, а не банк. Ты получил мое предложение. Если тебе это не подходит, что ж, ты знаешь, где дверь.”

Верн покачал головой. “Ты же знаешь, что не можешь отнести это ни в один банк. С моим долгом они дали бы мне деньги только для того, чтобы снова забрать их. Просто кучка низкопробных грязных воров — вот кто они такие, ничем не лучше бандитов, которые их грабят. На самом деле, я бы сказал, что бандит — это более высокий класс людей из этих двух. По крайней мере, он не обнимает тебя за плечи, как будто ты его родственник, прежде чем ограбить тебя