В общем, куда ни посмотри – везде облом.

В очередной раз горестно вздохнув, включила воду и подставила лицо под теплые струи. За омовениями прошло еще полчаса, потом я намеренно долго сушила волосы. Как могла растягивала бесконечно длинные минуты, нанося легкий макияж.

Зачем, спросите вы, краситься пленнице, которую все равно не выпустят из золотой клетки? Опять же, чтобы убить время. Ну и немного его потянуть. Потому что на завтрак идти совсем не хотелось.

Вернее, хотелось. Поесть. А вот видеть членов достопочтенного семейства – нет. Особенно встречаться с Габриэлем. Я, конечно, бесконечно благодарна ему за периодические проявления заботы. Но почему-то за этими самыми проявлениями следуют либо периоды раздражения, либо полного меня игнорирования.

Подумаешь, случайно обмолвилась о его подружке! За это не испепеляют взглядом. А его последние слова, произнесенные с надменным пренебрежением, меня вообще взбесили. Не знаю, как только сдержалась и не высказала ему все, что думаю о его поведении и о нем самом.

Вот зачем вести себя как напыщенный индюк? Аристократишка чертов!

Посему на кухню решила заглянуть только после того, как наши юристы отбудут на работу.

Поплотнее запахнув махровый халат, вышла из ванной. Ночью даже успела замерзнуть под тонким одеялом, да и сейчас в комнате не жарко. Уж не знаю, из-за моего ли колдовства или все-таки просто совпало, но за ночь погода испортилась окончательно. Всю ночь продолжал лить дождь, и утро тоже теплом не порадовало. Небо капризно хмурилось, намекая на продолжение ненастья.

– Buongiorno signorina[7], – улыбнулась мне девушка, кажется, Катарина, старательно взбивавшая на моей уже заправленной кровати подушки. Вещи, что я вчера, неряха такая, раздевшись, как попало бросила в кресло, теперь лежали на нем аккуратной, идеально ровной стопочкой.

– Buongiorno, – ответила машинально и принялась озираться, выискивая взглядом волшебное колечко.

Вечно бросаю украшения где ни попадя, а потом трачу кучу времени и нервов на их поиски.

– Ha perso qualcosa?[8]– с вопросительной интонацией сказала ведьма, исполнявшая в доме Салвиати обязанности кухарки и горничной в одном флаконе.

– Ась? – растерялась я, а потом на ум так удачно пришла всем известная фраза: – Uno momento!

Итальянка вздернула брови, недоумевая, как это я вчера за ужином так бойко общалась с Сандро, а сегодня и двух слов связать не могу.

Я ринулась к туалетному столику, на котором в творческом беспорядке валялись заколки, кое-что из косметики, моя немногочисленная бижутерия, а рядом со всем этим богатством сиротливо стоял полупустой флакончик духов. Но колечка нигде видно не было. Хотя я могла поклясться, что вечером оставила его именно там. Ну или на прикроватной тумбочке.

На которой тоже ничего обнаружить не удалось. Пришлось изучать в поисках магической штуковины пол. Нагнувшись, под недоумевающим взглядом Катарины заглянула под кровать и обрадованно воскликнула:

– Нашла! Вон аж куда закатился. – Нацепив перстенек на безымянный палец, поднялась с колен и спросила у ведьмы: – Так что вы там говорили?

Увидев украшение, инкрустированное зеленым камнем, та понимающе улыбнулась.

– Могу закончить с уборкой позже.

– А синьор Салвиати уже уехал? – в свою очередь поинтересовалась я.

– Только что.

Настроение сделало резкий скачок вверх. Раз Габриэль убрался, то можно со спокойным сердцем отправляться на завтрак.

– Продолжайте, не обращайте на меня внимания. Переоденусь в ванной, – улыбнулась Катарине и, взяв из шкафа светло-голубые джинсы и ярко-желтый свитерок с девизом «Ударим яркими красками по тоске и серому дню!» шмыгнула обратно в ванную.

Собравшись, отправилась вниз, втайне надеясь, что синьора Марилена и сегодня умчалась на посиделки с подругами куда-нибудь подальше от дома. В ее присутствии я откровенно робела и чувствовала себя не в своей тарелке.

К счастью, хозяйки в кухне не обнаружилось. Зато там оказался Габриэль собственной персоной.

Хотела повернуть обратно и бесшумно смыться, дабы избежать очередных замечаний с его стороны либо так раздражающего меня «игнора», но ведьмак услышал мои шаги и оторвал взгляд от компьютера.

– Buongiorno, – для разнообразия решила поздороваться с ним по-итальянски.

А в ответ получила еле слышное и мрачно-недовольное:

– Привет.

Пожав плечами, стала наливать воду в чайник. Габриэль вперился взглядом в экран ноутбука, снова сделав вид, что его гостья – невидимка. На кухне повисло неловкое (для меня) молчание.

Какой-то он замороженный, ей-богу. Как будто именно сейчас наступил ледниковый период…

– А тебе что, не надо на работу? – спросила, когда тишина стала уж совсем невыносимой.

– Скоро поеду, – прозвучал лаконичный ответ все в той же невозмутимо-отстраненной манере.

Появилось желание запустить в хмурую физиономию чем-нибудь из кухонной утвари. Да вон хотя бы тем увесистым чайничком, в данный момент оглашавшим кухню задорным свистом.

Вообще-то я по натуре не кровожадная, если не брать во внимание досадное недоразумение с муженьком. Но поведение Габриэля меня прямо-таки бесило. Не знаю почему, но хотелось подскочить к нему и хорошенько треснуть по башке вышеупомянутым чайником или хотя бы залепить пощечину, а лучше две. За то, что так нагло меня игнорирует.

В общем, странные чувства вызывает у меня этот очкастый субъект, определенно, странные. Синьора Марилена, например, тоже старательно делает вид, что я для нее нечто вроде мелкой, противной букашки, с существованием которой до поры до времени ей приходится мириться. Меня это, конечно, напрягает, но желания огреть ее чем-нибудь тяжелым почему-то не возникает. Только Габриэля.

Наверное, я бы так и продолжила втайне обижаться и мысленно ругать ведьмака на чем свет стоит, если бы от припоминания всех нецензурных словечек меня не отвлек громкий возглас:

– Ciao, bellissima![9]

Я даже ойкнуть не успела, как метеор под названием Стефано пронесся по кухне и от всей широты страстной итальянской натуры облобызал меня в обе щеки.

От такой прыти я немного оторопела и не подумала оттолкнуть от себя нахального репетитора, левая рука которого как-то незаметно оказалась у меня на талии или даже где-то в районе бедра. Причем убирать ее оттуда ловелас не спешил.

Краем глаза заметила, как Салвиати вдруг странным образом оживился. Отставил в сторону чашечку с кофе, и теперь серо-зеленые глаза, отчего-то снова темнея, яростно прожигали брюнета.