нас за нос водить все, кому не лень!

Отругав беспечную напарницу, парень более уверенно, нежели до этого, направился на этаж выше.

Глава 20

– Здравствуйте, Ева Викторовна! А… а папа тоже дома? А вы… как тут?

Немая сцена. Эх, хотела бы я и сама знать, каким образом оказалась посреди ночи дома у Горовица.

В его гостиной.

В три часа ночи.

В его халате почти на голое тело.

Пока мы с сыном писателя смотрели друг на друга и пытались осмыслить сложившуюся ситуацию, в помещении появился хозяин дома с подносом в руках. На подносе было два чайничка и две чашки на блюдцах. Даже отсюда, с самого дальнего края бесконечного п-образного дивана из особо ценной замши коричневого цвета, я могла разглядеть насколько изысканной и тонкой работы был сервиз на подносе.

Горовиц слышал вопрос сына, а потому, с едва заметной нотой самодовольства в голосе, осадил наследника:

– Гордон, чему я тебя учил? Если застаешь голую женщину у меня в квартире, хотя бы имей совесть не задавать ей компрометирующих вопросов.

Если бы меня мама не научила в свое время относиться бережно и с уважением к семейным ценностям – не пожалела бы я этот сервиз. И того, кто его нес!!! А так, пришлось обойтись скрипом собственных зубов.

– Прости, пап, – мальчишка, подкатывавший к моей несовершеннолетней дочери, сконфузился, – я просто удивился, увидев у нас маму Лены.

Та-а-ак… Эти оба. Эти Горовицы!!! Один в трусах на голое тело, другой по-прежнему одетый с иголочки, издеваются надо мной! Два подлеца – одинаковы с лица.

Я поднялась с дивана.

– Я ухожу. Спасибо за ваше гостеприимство! Где моя одежда, Горовиц?

Писатель стер со своей холеной физиономии веселенькую усмешку.

– Подождите, Ева. Одежда еще сушится. Попьем чаю, поболтаем. Потом я вас отвезу. А лучше, – писатель поставил поднос на мягкий замшевый пуф из одной коллекции с диваном и, подойдя ко мне, подхватил гостью под локоток, – если вы останетесь до утра. Мы же вроде бы как договорились?

– Договорились? Это вы меня умоляли дать вам шанс исправить ошибку! Приволокли в свой дом и позволяете себе пошлые шуточки в присутствии вашего сына!

Автор детективов поправил очки на носу – опять из себя интеллигента строит.

– Какие шуточки? Я принес горячий чай, ваши вещи в сушке – все, как и обещал. Не могу же я вас отпустить домой в своем халате. Нет, если подумать, могу, но… С моей точки зрения, это будет несколько некрасиво по отношению к вам.

Звонкая пощечина разрешила конфликт и позволила мне выпустить немного пара. Да, я сделала это. Ударила по его щеке со всего маху прямо при Гордоне. И плевать! Никогда не позволяла мужчинам смеяться над собой, довольно истории с бывшим мужем. Еще не хватало терпеть кого-то, кому я ничем не обязана и с кем никак не связана. Теперь на моих губах заиграла самодовольная ухмылка.

Писатель потер щеку, отпустил мой локоть и с налетом сарказма произнес:

– Я надеюсь, ваш чай от этого станет вкуснее.

– Даже не сомневайтесь!

Я смерила его взглядом, вздернула подбородок и с вызовом посмотрела на противника. Получилось как несколько часов назад, когда мы почти точно также поругались возле подъезда супруга третьей жертвы.

Раздав всем указания в антикафе и проигнорировав мое несогласие со своими действиями, Горовиц сделал так, чтобы мы с ним остались наедине. Все ушли. И тогда он предложил, я бы даже сказала, настоял, а если совсем быть точной – приказал, сразу отправляться домой к Брилю.

– Там сейчас Терехов, я договорился, мы сможем присутствовать. Куй железо, пока горячо? Верно, Данилова?

Хоть мне это и не нравилось, но желание найти и наказать того, кто убил всех этих женщин – задавило все остальное. Именно им я оправдывала то обстоятельство, что все-таки поехала на квартиру к супругу последней жертвы. В ту сторону мы добрались быстро и без особых проблем. Горовиц знал все – адрес, дом, этаж, имя и фамилию мужа погибшей от рук маньяка или маньяков.

– В конце концов, почему мы решили, что маньяк один? – спросила я, когда писатель нажимал на кнопку звонка у двери Бриля.

Горовиц покосился на меня:

– Серьезно? Вы только сейчас об этом подумали? Шайка маньяков? Данилова, вас такой расклад заинтересовал бы больше, чем простой, скучный, неверный муж?

– Вам такое предположение кажется забавным?

– Еще бы! Вы не замечаете элементарных фактов, Данилова. Если немного подумаете, увидите их без труда.

Мне не представился шанс ответить колкостью на колкость, или хотя бы пнуть негодяя, потому что дверь нам все-таки открыли. Это был помощник Терехова, с ним я уже успела несчастье сталкиваться в участке. Такой же недружелюбный, как и его начальник несмотря на то, что внешне каплю симпатичней.

– О!!! Гарри! – обрадовался помощник. – Ждем только вас! Заходите! Денис Нестерович, Гарри приехал!

Полицейский почти по-хамски (на мой взгляд) похлопал знаменитость по плечу и пропустил того внутрь квартиры. А передо мной чуть было не хлопнул дверью, в последний момент будто бы заметив еще кого-то на пороге:

– А, это вы, – проворчал он недовольно, – все за звездой таскаетесь?

Была вынуждена проигнорировать «особое» отношение – из комнаты послышался громкий возглас и то, как Трактор велит повторить все вышесказанное в присутствии Горовица. Проскочив через довольно узкий коридор, вошла в комнату – небольшое помещение, как и во многих новых домах с типовыми новыми квартирами. Скворечник, как говорит моя мама. У нас старая квартира, в старом доме, но места в ней хоть отбавляй. Не понимаю, о чем думают современные архитекторы, создавая подобную «жилплощадь».

Здесь на диване сидел мужчина, а напротив него на табуретке пристроился Терехов. Горовиц уселся рядом с супругом жертвы.

Следователь посмотрел на автора и, получив одобряющий взгляд, повторил:

– Итак, вас зовут Марк Лаврентьевич, вам тридцать пять лет, и вы работаете в школе учителем истории? Верно, Марк Лаврентьевич?

Невысокий мужчина в очках и в черном свитере обреченно кивнул. На его почти облысевшей голове красовалась плешь, как будто подтверждавшая точность возраста.

– Оля тоже работала учителем. Экономики. Только она работала не в моей школе, я тружусь на государство, а Оля не так давно устроилась в элитный, закрытый колледж.

– В какой колледж? – уточнил следователь, не к месту подмигнув автору.

Полицейский из обычного допроса, явно намеревался устроить целый спектакль, очень уж ему импонировало присутствие популярного автора. Это было настолько очевидно, что даже бросалось в глаза. С моей точки зрения – высшей степени эгоизм, у мужчины горе, а они тут друг перед другом хвостами павлиньими хвастаются!

– На Сытинской,