поэтому толпа испугается наказания и не решится действовать. Если только совсем уж не довести, что случается невероятно редко. Пожалуй, из примеров на ум приходит только французская Фронда. Но вернемся к итальянцам.

Преступления против сильных мира сего обычно наказывают очень быстро и очень жестко. Во избежание. Однако их местное «пополо минуто» все же придумало способ, как избежать ответственности. Например, если вместе, дружно разорвать чье-то тело на сувениры, растащить по фрагментам, вовлечь в действо весь город, то наказывать вроде как и некого.

В одном квартале нога висит, в другом голова топорщиться, в третьем кишки на оливу намотали. И как в России — косяк есть, виноватых нет. Не станет же следующий правитель вырезать целый город? Кем тогда править?

Вот такой вот механизм саморегуляции, не дающий южным владетелям слишком уж зазвездиться. Правда, потом интересная практика позабылась, но может оно и к лучшему. Хотя я бы посмотрел. Чисто умозрительно.

Эдак ежели взять губернатора коррупционного, да на волне гнева народного показать ему все проблемы городские. Причем одновременно. Одна нога здесь, у огромной ямы на проезжей части, другая там — возле стаи бродячих собак. В общем, или грудь в крестах, рядом с незаконно построенной церковью вместо парка. Или голова в кустах, напротив ветхой горбольницы или переполненной школы.

Поступи так раз, другой, глядишь и проблемы бы все решились. А дети ещё спрашивают, зачем читать классику? Вот за этим. Умные люди давно придумали ответы на все вопросы. Важно только правильно ими воспользоваться. Разумеется, все это гипотетически и в какой-нибудь радужной, умозрительной стране. В государстве Платона, ага".

Пока Саргон мечтательно улыбался и с торжествующей улыбкой пялился на голого мужика, десятник с цветочным именем Баожей дошел до кондиции. Испуганные новобранцы проявили инициативу, принялись раздевать и его, на что здоровяк орал, рвался, а потом принялся ломким голосом умолять попаданца от снисхождении. Тот вовремя очнулся, повелительно махнул рукой. Мужика освободили.

— Третий раз спрашивать не буду, — Буднично сказал Саргон. Баожей угрюмо кивнул, поправил полы халата, заново завязал пояс, затем поклонился. Глубоко, но не униженно. Как Старшему.

— Хорошо. Вот твоя палка, — Ему подали палку, — Отлупи нашего дурачка по заднице. Или по спине. Можешь по ребрам. Мне без разницы. Учти: будешь сдерживаться — встанешь рядом.

Да, таков оказался коварный план Саргона. Голый человек уязвим. Более того, одетый человек чувствует перед голым некое преимущество. Особенно, когда последний в настолько униженном положении. Еще один кирпичик на весы подчинения бойцов. Так им будет проще исполнить новую команду.

А именно: как можно дольше, но без убийств ломать десятника. Не обязательно через удары: можно плевать, щипать, давить и так далее. Главное — чтобы отметился каждый. Отметился и почувствовал над ним свою власть. Сложно чувствовать себя лидером перед людьми, макающими тебя головой в унитаз или избивающими после школы. О последнем Саргон знал не понаслышке. Но никогда не стремился воплотить такой сомнительный опыт. Пусть даже и с другой стороны.

Баожей бил слабо. То есть, удары звучали как надо, Цзяо кряхтел и гневно вращал глазами, но все равно десятник мог отлупить бывшего патрона куда сильнее.

«Пускай. Потом они все равно войдут во вкус».

Следующими были Хан с Чжао. Этим Саргон приказал еще и плевать в испытуемого. Затем шла избранная дюжина хранителей. Те должны были еще и рвать ему волосы. При этом каждый из участников проекта обязан был вслух оскорблять Цзяо.

Первые пять минут люди боялись. Ругательства звучали тихо, жалобно, плоско. Удары наносились слабо. Волосы почти не страдали, а плевали исключительно на руки или на ноги. Мало помалу очередь дошла и до простых людей. Им Саргон дал отмашку делать кто во что горазд. И, постепенно, народ раскочегарился.

У каждого или почти каждого в зале было, что предъявить Старшему. Оскорбления набирали накал и искренность, удары становились сильнее, плевками целились исключительно в лицо. Кто-то даже развязал гульфик, на что Саргон страдальчески прикрыл глаза, но останавливать не стал.

Раздалось бодрое журчание.

"Ну как тут не вспомнить тот эксперимент с художницей. Когда она встала на выставке без движение. А потом, в течение суток, вроде бы, разрешала делать с ее телом все, что угодно. Сначала перфоманс протекал мило и безобидно, зато под конец ее мучили, чуть ли не насиловали. Вот такая вот психология.

Цзяо, конечно, сам виноват. Но все равно как-то муторно", — Думал попаданец, когда толпа вокруг стала толкаться и пихать друг друга за доступ к новой игрушке.

Особо рьяных приходилось одергивать, а затем вовсе прочесть лекцию о недопустимости смерти или серьезных ран. Пару раз отключившегося мужика обливали водой. Или не водой. После запрета серьезных ранений, среди бойцов моментально произошел накал креатива. На некоторые вещи стало тошно смотреть даже разозленному попаданцу.

Вот только и останавливать людей ему было не с руки. Чем ниже падёт десятник, тем проще станет не только Саргону, но и его товарищам. Сейчас он проиграл как человек, но выиграл как член Первого Отряда. Безопасность его друзей стояла в шкале ценностей юного практика на порядок выше, чем чужое достоинство.

Лишь ворочалась в душе гадливость и чувство вины от чужого унижения. Поэтому он не стал ничего делать лично. Не притронулся к десятнику и пальцем. Желающих оказалось достаточно и без одного мягкотелого попаданца.

«А вот нечего было так кошмарить людей и хапать все ресурсы. Наверняка ведь глотал пилюли да лил в глотку эликсиры как не в себя. Дед, пей таблетки или получишь по жопе. М-да. А тут и таблетки выпил, и по жопе получил. Невезуха».

Спонтанная вечеринка только набирала обороты, когда в дверь требовательно забарабанили. Саргон вздрогнул от неожиданности, дернул на себя кнут. Тревога вспыхнула с новой силой. В голове начали роится мысли насчет личностей внезапных гостей. Он оглянулся вокруг, однако большая часть людей рядом с ним ничего не замечала.

Пока неизвестные вторженцы вовсе не прорвали створки слаженным ударом.

Двери вбило внутрь с такой силой, что петли перекосило. Свежий ночной воздух ворвался в пропахшее потом, дымом, рвотой и кровью здание. Влетел клубами пыли пополам с оружейным лязгом. Семь теней возникли на пороге. Их туманные, подсвеченные тусклым кругом казарменных свечей силуэты создавали некое инфернальное ощущение.

Как будто голодные призраки пришли по души живых.

Люди с испуганными криками отпрянули внутрь. На галерее перед залом собраний снова началась давка. Островками спокойствия в бушующем море людских страстей остались только Саргон и Цзяо. От последнего никак не хотела отлипать небольшая очередь алчущих развлечений или мести бойцов. Эти даже не заметили суматохи. Наоборот, вздохнули с облегчением, когда сзади перестали давить, толкаться и теребить, требуя своей очереди.

Как ни странно, рядом с попаданцем тоже скучковалось несколько бойцов. Девять, из которых шестеро оказались бывшими «телохранителями». Да еще десяток замер в небольшом отдалении от Саргона. Удивительно дело, однако за столь короткий срок мальчишка успел заработать неплохой авторитет. Достаточный не только для послушания прямых приказов.

Бойцы вокруг действительно стали рассчитывать на парня, как на Старшего. Подчиняться ему чуть ли не охотнее, чем ранее — Цзяо. Саргон вдруг понял: если он прикажет сейчас драться насмерть с нападавшими, то его послушают. И отнюдь не только из страха. Благоговение от его поступков, признание силы, официальное признание Старшим, которое они давали добровольно, некая справедливость приказов.

Упавшая пальма первенства нежданно-негаданно сама приплыла в цепкие руки растерянного таким фактом попаданца.

— Кто это?

— Демоны!

— Старшие из старого Города!

— Мстительные духи!

— Заткнулись все! — Враги ворвались на небольшую площадку одновременно с окриком Саргона. Тому пришлось прикрыться кнутом от удара дубинкой, уклониться от броска копья… И только потом он разглядел нападавших.

Как и они его.

Кавалерия из-за холмов пришла не по душу наглого попаданца, но в его защиту. Здесь оказались все люди Первого Отряда, кроме Каня, а также тройки рабов. Семеро человек плюс одна невольница штурмом взяли закрытые самим же Саргоном ворота, чтобы спасти его от враждебной толпы внутри.