Первый Отряд показался в ореоле распахнутых, чадящих створок в полном боевом вооружении. Мрачные, исполненные мощи, исполненные праведного гнева фигуры. Уру наигрывал на флейте боевой, взывающий к мести мотив, Вань потрясал дубинкой, Камей успел скользнуть в ярость, фармацевт — достал свои склянки, чем напугал и самого Саргона.

Даже вокруг неизвестно зачем взятой элами клубилось нечто трудноопределимое, но определенно не безобидное.

После эпичного врыва, а также яркого появления новых фигур на основательно потрепанной сцене воцарилась тишина. Несколько секунд боевая группа Первого Отряда обшаривала глазами помещение, потом в удивленном молчании пялилась на чужой перфоманс. Из состояния погруженности в драку очень сложно выйти моментально, поэтому на осмысление относительно мирной обстановки потребовалось время.

Тем более, они застали организованный попаданцем процесс в самом разгаре. Длинная очередь от самого входа, бодрые, почти радостные бойцы чужих отрядов. И избитый, заплеванный, облитый всевозможной дрянью, которую сумели найти в казарме, голый десятник.

Пытки Цзяо продолжались даже в такой напряженный момент. Летели тихие, но пылкие ругательства из уст бойца, гулко отдавались пинки в живот. Одновременно с первым, Старшего отхаживал палкой, орал и оплевывал другой воин из очереди. Оба погрузились в свое «развлечение» настолько, что вообще не видели ничего вокруг.

«Эх, какая живая, вовлеченная в процесс очередь, прямо как в моих любимых поликлиниках. Полная аутентичность», — Умилялся привету из прошлого Саргон, пока не произошел штурм и на свет не показались ошарашенные морды вкупе с широко распахнутыми глазами товарищей. Камей аж из боевого транса вышел, не в силах осмыслить открывшуюся картину.

— Великий Митра, это еще что за срань⁈ — Выразил общую мысль Иккагецу.

Впрочем, долго удивляться они не стали. Саргон коротко объяснил диспозицию. Ошарашенные бойцы попросили повторить. Он повторил. Потом призвал рассказать версию событий одного из участников. Подошел десятник Баожей, разразился длинной тирадой, после которой получил подзатыльник. Загалдели остальные новобранцы.

Мало помалу отношения установились. Лишь Акургаль долго не мог поверить своим глазам. Тер их, вертел головой. Даже окунулся в бочку с водой. Но, после отфыркиваний и вытирания полой халата, голое, избитое, униженное тело Цзяо все также оставалось на месте.

Саргон попытался уговорить командира присоединиться к ритуалу, чтобы отринуть страх. Вот только мужчина пришел в настоящую ярость от одного предложения.

«Я хочу победить его честно! ЧЕСТНО, САРГОН, А НЕ ИЗДЕВАТЬСЯ НАД БЕСПОМОЩНЫМ ПОЛУТРУПОМ!!! Я был о тебе лучшего мнения», — Тихо, с болезненной разочарованностью произнес он под конец. А потом направился в чужую казарму экспроприировать ценности. Больше он за всю оставшуюся ночь не произнес Саргону ни слова.

— Не бери в голову. Твоя придумка гениальна! — Хлопнул парня по плечу Камей. Радостно оскалился, хлопнул еще раз. На его лице расплывалась облегченная улыбка.

Совершенно противоположная оскалу элами. Айра с удивительным для ее темперамента злорадством воззрилась на картину унижений. В ее глазах горел темный, пугающий восторг, от которого люди рядом икали, передергивали плечами, а самые впечатлительные вовсе хлопались в обморок.

Зато на своего господина невольница посмотрела таким горячим взглядом… Саргон внутренне похолодел и вознес молитву Богам, чтобы у бедовой элами поубивалось фанатизма к его персоне. Если бы сейчас рабыне предложили взойти на костер ради хозяина, она не колебалась бы и минуты. Впрочем, ее отношение к нему и до этого пробивало потолок.

«Чем же тебе так успел досадить этот ублюдок, что ты так радуешься его унижению? Хотя проще сказать, кто не успел тебе досадить в этих стенах», — Вздохнул попаданец, — "Или дело не в этом? Испугалась за меня?

Наверняка Акургаль прибежал взмыленный, весь в пене. И не стал особо миндальничать. Набросал ситуацию по пути, может даже краски сгустил. Все ожидали худшего. А тут… Получилось, как будто я в одиночку подчинил весь Лагерь, а не нагло воспользовался плодами чужой интеллектуальной собственности.

В общем, она в очередной раз убедилась в моей крутости, расслабилась после беспокойства за мою жизнь, обрадовалась унижению моего врага. Блин. Вот точно не надо ничего из перечисленного! Как-то ее эмоции ко мне уж слишком сильно нарастают. Юншэн ведь тоже… Твою мать! Юншэн!!!"

К счастью, фармацевт не успел сделать ничего фатального. Только пустил Цзяо немного крови, надергал остатки волос, расшатал и вырвал парочку зубов, срезал ножом кусочек кожи… Он как раз примеривался к пальцу, когда его окликнул товарищ.

— Я. Чуть. Чу. Ть, — С невинным выражением лица заявил он.

— Этот придурок и так на ладан дышит. Перестань.

— Он. Еще. Ды. Шит. Над. Благо. Во. Нием? — Возмутился Юншэн. Пришлось успокаивать.

Тем временем, остальные новобранцы, кроме Айры с фармацевтом да Уру, вернулись с награбленным из казармы. Саргон решительно отставил всю еду в сторону. Приказал разделить между бойцами других отрядов. Первый и так кормили достаточно, жрать в три горла засчет остальных не только подло, но и глупо. Зато измученные, замордованные люди стали громко превозносить его великодушие.

Товарищи Саргона радовались. Ходили гоголем, слушали славословия в свой адрес, глубокомысленно кивали, поигрывали оружием. Слушали все более и более фантастическую версию событий. Только Акургаль стоял мрачнее тучи, да Уру прислонился к воротам и отстраненно прикрыл глаза. Будто его не касается текущая ситуация.

Обсуждение дальнейшей участи других отрядов сильно не затянулось. Цзяо дружным постановлением разжаловали из десятников, Акургаль, скрепя сердце, согласился донести единогласное решение остальных командиров до Ксина. Вместо Цзяо десятником назначили одного из бывших телохранителей. Не самого сильного, но самого лояльного.

— Завтра проведем нормальный совет. Этого держите в черном теле, — Новобранцы заухмылялись невольной шутке: бывший десятник и так был чернильно-синий от побоев. Но душа все еще крепко держалась в теле: умирать он не собирался.

Пытки прекратились, мужчину связали. Не крепко, так, для проформы. Потом намеревались бросить в карцер, а пока совсем перестали обращать внимание на тихо стонущее тело. Зря.

— Тебе не пережить следующую волну, — Враг ухмыльнулся окровавленными зубами, широко и безумно растянул разбитые губы. Цзяо дождался, пока все отвлекутся на речь мальчишки, а потом из последних сил подал знак рукой. Его взгляд неотрывно смотрел на Первый Отряд.

Вот только в фокусе внимания оказался совсем не Саргон. Нет, его заплывшие глаза жадно смотрели на стоящего в тени, безучастного ко всему происходящему Уру. Тот поймал взгляд Цзяо, после чего коротко кивнул головой и отвернулся. Старший зафиксировал этот жест, довольно прикрыл глаза и только потом скользнул в спасительную темноту

Глава 10

Раннее утро. Говорят, именно в рассветные часы появляется то гармоничное чувство ясности ума и слияния с природой, которое вносит равновесие в мятежный, липкий от недавнего сна ум. В такое время на улице не встретишь прохожих, не втянешься в шумную суету человеческого общества. Лишь ты и пробуждающийся мир вокруг.

Внутренний двор казармы казался тихим и умиротворенным. Не отрабатывались удары, не раздавались резкие крики десятника и его новобранцев, не свистело оружие в мозолистых пальцах, не трепетали потоки Ци вокруг неумелых, но полных энтузиазма практиков.

Лишь двое подростков тихо сидели в медитации друг напротив друга. Один из них выглядел несколько старше своих тринадцати с половиной лет: обычно подвижное и живое лицо застыло в мраморной бесстрастности, черты заострились, приобрели нехарактерную для него взрослость. А поджарое, увитое мышцами тело вкупе с гудящей в духовном зрении энергией на теле сводило на нет обманчивое впечатление Саргона.

Дуракаваляние и незрелые шутки уже не могли в полной мере запутать наблюдателей. Особенно в серьезные моменты.

Его оппонентка, наоборот, выглядела своей полной противоположностью. Всегда бесстрастное до обезличивания лицо светилось сдержанной гордостью и счастьем, губы все норовили разъехаться в улыбке, рудиментарные перья на предплечьях едва заметно трепетали, выдавали нетерпение хозяйки. И все это при полной неподвижности.

Так прошло не меньше получаса. А затем юноша слегка вздрогнул, его брови поднялись в зримом, не характерном для него изумлении. Он открыл глаза первым и пару минут просто наблюдал за своей спутницей. Внимательно, цепко, без следа снисхождения или добродушия, как обычно. Затем покивал своим мыслям, немного расслабился, похмыкал