пояснила Даша. – Но дружить не дружили. Вера сперва общалась с Катей и Ангелиной, потом подружилась с Ульяной Тихоновой, вместе с ней за партой сидела. Я решила полностью посвятить время подготовке к поступлению на факультет журналистики, поэтому на отношения с одноклассниками не распылялась. Решила, хватит с меня пьянок-гулянок, все равно ничего хорошего они не принесут. Разом отказалась и от алкоголя, и от сигарет, потому что и счастье, и свобода, и общительность, которые давало мне спиртное, оказались иллюзорными, проблемы как были, так и оставались. А вот фотография полностью поглотила меня, и я иногда даже забывала о смерти мамы и о том, что я искалечила жизнь Юли. Я до сих пор чувствую себя виноватой, но изменить что-либо не могу…

– Если вы действительно так переживаете по поводу Юли, то, может быть, вам стоит встретиться с ней и поговорить? Объясните, что у вас была трудная жизненная ситуация, что вы подружились с девушкой, которая стала для вас авторитетом, но сейчас вы очень жалеете о том, что было в прошлом. Юле тоже нелегко, как и вам. Она до сих пор держит на вас обиду, и она чувствует такую же боль, что и вы. Я думаю, вам станет легче, когда вы спокойно обо все побеседуете, по крайней мере, вы сможете жить дальше.

– Я понимаю, что вы правы, но… но это очень трудно. Я боюсь, что Юля даже слушать меня не станет, она ведь ненавидит меня…

– Вы не можете сказать наверняка, как отреагирует на то или иное событие другой человек, – возразила я. – Дело ваше, но на вашем месте я бы попробовала разобраться со своим прошлым, а не переживать попусту. Все люди ошибаются, и вы допустили ошибку в прошлом. Но ведь вы поняли, что были не правы, верно? Так не лучше ли попросить прощения у человека, которого вы обидели, чем так страдать?

– Это верно, – вздохнула Даша.

Я решила, что достаточно отвлеченных бесед, поэтому вернулась к делу.

– Даша, а Ангелина и Катя, они как к вам относились? Я имею в виду после того, как вы перестали общаться с их компанией. Расскажите про этих девушек!

– Катя и Ангелина дружили с первого класса, – начала девушка. – Они всегда сидели за одной партой, всегда общались и, по-моему, вовсе не ссорились. Я «прибилась» к ним примерно в седьмом классе – меня пересадили за соседнюю с ними парту – и, так как я сидела одна, стала изредка общаться с ними. Выяснилось, что мы слушаем одну и ту же музыку и даже купили билеты на один и тот же концерт, не сговариваясь. С этого момента и началась наша дружба, я никогда не чувствовала себя «третьей лишней» в их компании. Мы встречались после уроков, шли в гости к Кате или Ангелине, вместе делали домашку и смотрели фильмы. У нас полностью совпадали вкусы, это просто фантастика какая-то! Мы обожали одни и те же сериалы, нам нравилось смотреть «ужастики» и объедаться пиццей по вечерам, и папа меня всегда отпускал с ночевкой к подружкам. Книжки тоже одинаковые читали, терпеть не могли классическую литературу и обожали современные книги, где главные герои – подростки. По Стивену Кингу загонялись просто, у меня любимый роман – «Мизери», и я его дала почитать сперва Ангелине, а потом Кате. А Катя подсадила меня на книжки Харуки Мураками и Филиппа Пулмана, в общем, какое-то время мы вообще были неразлейвода. Но когда у меня умерла мама, я не общалась с девчонками. А потом появилась Вера, и мы стали дружить уже вчетвером. Правда, книги и фильмы теперь не обсуждали – Вера быстро научила нас, как развлекаются «взрослые» девочки, и с тех пор мы зависали в основном в ночных клубах. Я не знаю, почему мы втроем так изменились под воздействием Галашевой. Она прямо-таки околдовала нас, зачаровала… Мы, как стадо овец, послушно шли за ней, делали, что она предложит, и, что самое главное, искренне считали это правильным! То есть, если Вера говорит, что Юлька – отстой, мы втроем в нашей общей беседе предлагаем, какую злую шутку можно с ней сыграть. Я не понимаю, почему ни я, ни Ангелина, ни Катя не задумались о том, каково было Юле терпеть все эти унижения, как ей было больно и обидно. Лишь когда дружки Веры стали избивать бедную Юлю, во мне что-то екнуло. Я поняла, что еще немного – и они убьют ее, я просила их остановиться, просила не бить ее больше… Но меня никто не слышал. Я подняла телефон, и Вера заметила это… Ну почему я отдала ей мобильный Юли, почему не сказала, что хочу отдать телефон тому, кому он принадлежит?..

Даша посмотрела на меня со слезами на глазах и продолжила:

– И вот сейчас – то же самое. Я понимаю, что надо быть с отцом помягче, не надо было истерить и идти в ночной клуб с Наташей, надо было спокойно поговорить с ним в парке… Но вопреки здравому смыслу я делаю все в точности до наоборот. Грублю отцу, напиваюсь в баре и… и сама же получаю за это…

– А почему вы отказываетесь от визита к психологу? – поинтересовалась я. – Михаил Викторович говорил, что предлагал вам пойти на прием, но вы не захотели. Или вы не в курсе, что психолог – это не психиатр и занимается он не сумасшедшими и душевнобольными людьми, а тем, у кого есть проблемы в жизни?

– Да все я знаю! – махнула рукой девушка. – Но… я боюсь. Боюсь, что придется рассказывать незнакомому человеку о смерти мамы, о том, как я унижала и обижала Юлю, о том, что связалась с парнем, то есть мужчиной, старше меня на одиннадцать лет! Я не смогу кому-то все это рассказать, вот только вам все выложила, просто я вам почему-то доверяю…

– Меня это очень радует, – заметила я. – Знаете пословицу? Правду должны знать лишь ваш лечащий врач и адвокат. Но от себя добавлю: и телохранитель. Потому что я не осуждаю своих клиентов, что бы они ни натворили. Я лишь слежу за их безопасностью и устраняю всех людей, кто эту безопасность нарушает.

Внезапно раздался звонок моего мобильного телефона. Звонил Михаил Викторович – он беспокоился, что нас с Дашей так долго нет.

Мы и правда засиделись в кафе; расплатившись за