уехал, а я находилась дома, завтракала. Домработница спросила, какие распоряжения передал ей Михаил Викторович – если папа уходит раньше и не успевает дать Серафиме Павловне список дел на сегодня, он либо оставляет ей записку, либо просит меня передать его слова. Я сказала про рыбу для папы и салат из капусты для меня, и Серафима Павловна предупредила, что уйдет на рынок в одиннадцать часов утра, может, чуть раньше. Этот рынок открывается в одиннадцать, и раньше нет смысла туда идти…

– Получается, что домработница ушла из дома около двадцати-тридцати минут назад, – заключила я. – Очень сомневаюсь, что пожар мог вспыхнуть сам по себе. Если бы Серафима Павловна оставила вариться что-то на кухне, то такое и могло случиться, но в вашей комнате… Или вы держите у себя легковоспламеняющиеся предметы?

– Нет, что вы! – воскликнула Даша. – У меня и зажигалки-то нет, я ведь не курю! Серафима Павловна зажигает газ спичками, но они все на кухне. И я ничего не жгу у себя в комнате!

– Получается, поджог был сделан кем-то, – подытожила я. – Скажите, вы часто открываете окна в комнате?

– Вообще не открываю! – воскликнула Даша. – А зачем? У нас во всех комнатах установлены кондиционеры, а с улицы только пыль летит…

– А домработница? Она могла открыть окно у вас?

– Серафима Павловна? Нет, даже когда она моет окна, потом она их всегда закрывает!

Я подошла к подоконнику и внимательно осмотрела окна. С улицы такие не откроешь, к тому же квартира не на первом этаже находится. Выходит, поджог совершили, находясь в квартире Корчагиных. Но только кто?

Судя по всему, у Даши возникли подобные мысли. Она с ужасом посмотрела на меня и тихо проговорила:

– Кроме Серафимы Павловны, в доме сегодня никого не было… Выходит, это она подожгла мои тетради? Но зачем ей это?..

– Необязательно это сделала ваша домработница, – возразила я. – Проникнуть в квартиру мог кто угодно, достаточно воспользоваться отмычками. Они открывают любой замок, в том числе и ваш. Но сейчас мы узнаем, кто и как устроил в квартире пожар.

– То есть – узнаем? – не поняла Даша. – Вы кого-то подозреваете?

– Нет. Нам потребуется ваш ноутбук. Можно его включить на кухне?

– Да, естественно…

– Сделайте это, пожалуйста. А я сейчас приду.

Изумленная Даша вышла из комнаты со своим рюкзаком, где постоянно носила ноутбук. Я же аккуратно сняла прослушки – к счастью, они не пострадали от огня, так как находились далеко от письменного стола, заодно заменила их на новые «жучки». То же самое я сделала с остальными установленными мною прослушивающими устройствами.

Даша проверяла почту на ноутбуке. Когда я подключила «жучок», находившийся в ее комнате, девушка округлила глаза.

– Что это?

– Прослушивающее устройство, – объяснила я. – Оно не только записывает аудио, но и снимает видео. Довольно неплохого качества.

– Ничего себе! Это вы у нас в квартире установили? – поразилась Даша. – Но… где они были? Я ничего не заметила…

– Я не могу раскрыть тебе все свои секреты, – усмехнулась я. – Сейчас посмотрим, кто проник в вашу квартиру…

Я включила воспроизведение записи. Поначалу ничего не происходило – пустая комната, запись начиналась с того времени, когда Даша уже покинула квартиру, поссорившись с отцом. «Жучки», которыми я пользовалась, записывали двадцать четыре часа, после этого прослушку надо было менять. Со времени установления устройства не прошло суток, поэтому я прокрутила запись вперед, чтобы не тратить времени зря на просмотр пустой комнаты.

Около пяти часов вечера в комнату зашла Серафима Павловна, протерла пыль и полы, после чего вышла из комнаты. Спустя некоторое время Михаил Викторович заходил к Даше, потом я привезла девушку домой, и та отправилась спать. Я еще прокрутила запись вперед, чтобы просмотреть утренние события. Вот Даша встает с постели, уходит на кухню, собирается на встречу со мной. Потом в комнату входит Серафима Павловна – время десять часов утра. Протирает пыль, моет полы, складывает разбросанную одежду. Уносит какие-то вещи из комнаты – наверно, собирается их стирать.

Комната пустует до десяти часов пятидесяти пяти минут. Потом появляется человек, одетый в черную безразмерную толстовку с капюшоном и черные широкие штаны. На руках – черные перчатки. Человек снят со спины, ни о его росте, ни о комплекции ничего сказать невозможно. Он находится в середине комнаты, виден лишь угол кровати да письменный стол. Человек торопится. Он обливает письменный стол какой-то жидкостью и поджигает бумагу. Вспыхивает огонь. Некоторое время он следит за пожаром, а потом поспешно уходит. Пламя пожирает книги и тетради, валит дым. Заканчивается запись нашим с Дашей появлением.

– Какой кошмар! – воскликнула девушка. – Значит, кто-то на самом деле хочет меня убить! Но почему? Что я такого сделала?..

– Насчет убийства я бы сильно поспорила, – с сомнением проговорила я. – Когда преступник замышляет устранить человека, он совершает на него покушение. В вашем случае мы имеем лишь эсэмэс-сообщение с угрозой и пожар, устроенный в пустой квартире. Все это больше напоминает запугивание, кто-то сильно хочет заставить вас паниковать.

– Прекрасно, он этого добился! – воскликнула Даша. – Я уже паникую, причем очень сильно! Еще одна такая выходка – и я точно угожу в психушку!

– А вот это лишнее, – спокойно заметила я. – Лучше подумайте, кто мог устроить поджог. Еще одна версия – некто вам мстит, но на убийство не решается. Либо этот человек не склонен к совершению тяжких преступлений и ограничивается порчей имущества и угрозами, либо…

– Либо он убьет меня потом, когда достаточно запугает, – закончила Даша.

– Пока я нахожусь рядом с вами, у него или у нее это не получится, – заверила я девушку. – А пока я не поймаю «шутника», оставлять вас одну не намерена. Поэтому давайте не разводить панику, лучше посмотрим запись на прослушке, установленной в коридоре.

Мы просмотрели все «жучки», однако никаких деталей, позволивших бы узнать, кто устроил пожар, не обнаружили.

– Да, негусто, – заметила я, когда мы закончили с просмотром видеозаписей. – В толстовке с капюшоном и черных штанах может расхаживать кто угодно… Хоть мужчина, хоть женщина. Он или она может иметь как худое, так и полное телосложение, из-за одежды невозможно ничего разглядеть.

– Только не подозревайте Серафиму