Все было так, словно где-то внутри у нее щелкнул выключатель и все, что было обесточено в течение последних месяцев, сразу вернулось к жизни. На это стоило посмотреть. «Женщина-дьявол! — подумал Ауэрбах, а еще через мгновение: — И к тому же штатская».

Штаб-квартира полковника Мортона Норденскольда размещалась в здании, которое все до сих пор называли «Первый Национальный Банк Ламара». Еще в 20-х годах здесь произошло внушительное ограбление: жители Ламара еще вспоминали о нем. Правда, коренных жителей Ламара осталось немного — город наполняли солдаты и беженцы.

Перед банком не было часовых. Довольно далеко от этого места стояла пара манекенов из портновской мастерской Фельдмана, одетых в армейскую форму, от касок до ботинок, — они охраняли дом-приманку. Командование надеялось, что бомбардировщики ящеров нанесут удар по этому дому вместо настоящего штаба. Пока что налетов не было.

Внутри здания, где разведка не могла их обнаружить, двое настоящих часовых вытянулись по стойке смирно, когда Ауэрбах вошел в дверь вместе с Рэйчел и Пенни.

— Да, сэр, вы можете видеть полковника немедленно, — ответил один из них на его вопрос.

— Благодарю, — сказал Ауэрбах и направился в кабинет Норденскольда.

Позади него один из часовых повернулся к другому и сказал, не слишком понижая голос:

— Посмотри-ка на этого удачливого сукина сына, разгуливает с парочкой лучших баб в городе.

Ауэрбах хотел было вернуться и отчитать его, затем решил: звучит не так уж плохо — и направился в кабинет полковника.

* * *

Тосевитский детеныш издавал визжащие звуки, которые раздражающе действовали на слуховые диафрагмы Томалсса. Детеныш тянулся к ручке невысокого ящика, с третьей попытки ухватился за нее и попытался встать прямо. Сил у него оказалось недостаточно, и он снова шлепнулся на спину.

Томалсс с любопытством смотрел, ожидая, что будет дальше. Иногда после такой неудачи детеныш вопил, что раздражало даже больше, чем визг. Иногда он находил падение забавным и издавал надоедливые звуки смеха.

На этот раз, к удивлению Томалсса, он не издавал ни того ни другого. Он просто тянулся и старался сделать это снова, целеустремленно и упорно, как никогда раньше. Затем детеныш снова упал, ударившись подбородком о пол. На этот раз он начал выть, оповещая криком мир, что ему больно.

Его крики раздражали всех самцов, работавших неподалеку в звездном корабле, кружившемся на орбите Тосев-3. Это было плохо. Ученый боролся за то, чтобы оставить детеныша и по-прежнему изучать его, вместо того чтобы возвращать самке, из тела которой он появился. Ему нужны были союзники в этой борьбе.

— Замолчи, плохое существо! — зашипел он на маленького тосевита.

Детеныш, конечно, не обратил на это никакого внимания и продолжат сотрясать воздух жутким воем. Томалсс знал, что надо делать: он наклонился и осторожно, чтобы не проткнуть тонкую кожу без чешуи своими когтями, поднял его за туловище.

Через некоторое время тревожный шум затих. Детенышу нравился физический контакт. Молодняк Расы, вылупившись из яйца, убегал от всего, что крупнее, инстинктивно понимая, что их могут поймать и съесть. В самом начале своей жизни Большие Уроды были такими же не способными к движению, как некоторые из существ, живущих в известковых раковинах в небольших морях на Родине. Когда детеныши попадали в неприятности, самки, извергнувшие их из себя (удивительный и ужасный процесс), должны были спасать и защищать их. Поскольку такой самки не имелось, ее работа досталась Томалссу.

Щека детеныша потерлась о его грудь. Это всегда вызывало у него сосательный рефлекс. Детеныш повернул голову и прижал мягкий сырой рот к коже ящера. В отличие от тосевитской самки Томалсс не выделял питательной жидкости. Понемногу детеныш стал понимать это.

— Неплохое существо, — проговорил Томалсс и издал одобрительное покашливание.

Слюна маленького тосевита разрушительно действовала на краску, покрывающую его тело. Он повернул вниз один глаз, чтобы осмотреть себя. Конечно, чтобы прилично выглядеть, ему следует удалить это пятно. Он не собирался демонстрировать экспериментально, что краска для тела не токсична для Больших Уродов, но так получилось.

Он повернул вниз второй глаз и стал рассматривать детеныша обоими глазами. Детеныш в свою очередь смотрел на него. Его глаза были маленькими, плоскими и темными. Самец задумался, что же происходит в мозгу маленького тосевита. Детеныш никогда не видел ни себя, ни кого-либо из своего рода. Может быть, он думает, что они выглядят так же, как ящеры? Это узнать невозможно, пока не разовьются его способности к речи. Но и его ощущения к этому времени тоже изменятся.

Он стал рассматривать абсурдно подвижный рот, углы которого поднялись кверху. Среди тосевитов это было выражение дружеских чувств, значит, он добился успеха в том, чтобы заставить детеныша забыть о его боли. Затем он заметил, что ткань, которую он обернул вокруг его середины, стала мокрой. У тосевитов не было контроля над функциями тела. Из расспросов следовало, что Большие Уроды учатся такому контролю целых два или три местных года — четыре или шесть по счету Томалсса. Когда он принес детеныша на стол, чтобы очистить и наложить новую защитную ткань, ничего хорошего он не увидел.

— Какое безобразие, — сказал он, добавив сочувственное покашливание.

Детеныш завизжал, затем издал звук, который был похож на сочувственное покашливание. Он имитировал звуки, которые издавал Томалсс, все чаще и чаще, не только сочувственные и вопросительные покашливания, но временами целые слова. Иногда ученый думал, что детеныш издает эти звуки преднамеренно. Тосевиты делают это, часто подолгу — в этом никакого сомнения.

Когда детеныш стал чист, сух и доволен, он посадил его обратно на пол. Он бросил испачканную ткань в воздухонепроницаемое пластиковое ведро, чтобы предотвратить распространение аммиачной вони, затем полил очистительной пеной свои руки. Он находил, что жидкие выделения тосевитов особенно отвратительны — представители Расы извергали аккуратные чистые сухие комочки.

Детеныш встал на четыре конечности и снова пополз к ящикам. Его передвижение на четырех было гораздо более уверенным, чем раньше: еще пару дней назад он был способен только пятиться. Детеныш попытался выпрямиться — и тут же снова упал.

Раздался звон коммуникатора, призывая к вниманию. Томалсс поспешил на зов. Экран засветился, появилось изображение Плевела, помощника администратора восточного региона главной континентальной массы.

— Я приветствую вас, господин, — сказал Томалсс, стараясь скрыть нервозность.

— Я приветствую вас, исследователь-аналитик, — ответил Ппевел. — Я полагаю, что тосевитский детеныш, судьба которого теперь обсуждается с китайской стороной, известной под названием «Народно-освободительная армия», по-прежнему здоров?

— Да, господин, — сказал Томалсс.

Он повернул один глаз от экрана, стараясь увидеть детеныша, но не смог. Это обеспокоило его. Маленькое существо стало гораздо более подвижным, чем прежде, и это означало, что у него гораздо больше шансов попасть в неприятность… Из-за этого он пропустил часть слов Ппевела.