Остановленный мной синий «жигуленок» без приключений доставил меня на привокзальную площадь. Я спокойно расплатилась с водителем, повернулась лицом к ресторану и замерла от внезапно вспыхнувшего во мне чувства тревоги.

Возле ресторана стояла красная «Вольво»!

В машине никого не было, никого не было и поблизости. Я на всякий случай еще раз оглянулась по сторонам и решила подойти поближе, чтобы убедиться, в самом ли деле это та машина.

Заляпанный грязью номер и длинная царапина рассеяли мои сомнения. Эта была именно та машина, которая примерно час назад едва не сбила меня, когда я выходила из детского дома…

Визит в ресторан представлялся мне теперь довольно опасным мероприятием, но, прикинув, что я постоянно буду находиться на виду у клиентов и официантов, я решила, что не стоит трусить и отказываться от встречи, которую мне назначили. Рано или поздно эта встреча все равно должна была состояться, так зачем ее откладывать?

Ресторан «У Елены» был мне известен, я даже однажды была в нем, но это событие никак не отложилось в моей памяти. Теперь я уже смотрела на него как на источник информации о размерах состояния человека, который ждал меня там.

Окинув взглядом внушительных размеров зал, современный дизайн, высокое качество отделки и материалов, а также заметив лестницу, ведущую на второй этаж, где, судя по всему, находился еще один зал или что-нибудь вроде казино, я поняла, что мне придется иметь дело с очень богатым человеком. Ведь это была только малая часть его состояния, разбросанного по России и Америке.

Спросив у официанта, где мне найти господина Штирнера, я проследила за его красноречивым взглядом на сидящего за отдельно стоящим столиком спиной ко мне человека, и направилась к нему.

Услышав мои шаги, он повернулся, и я просто замерла на месте.

Я его узнала!

Это был тот самый парень-американец, которого я видела на фотографии вместе с Викой и Гелей и который выдавал себя за корреспондента тарасовской газеты, когда стремился попасть к отцу Гели.

— Садитесь. — Он встал и отодвинул стул напротив себя, приглашая меня сесть. — Я вижу, вы узнали меня? Это меня несколько удивляет, поскольку вас я вижу впервые.

— У меня есть ваша фотография, — сказала я, доставая из сумки снимок и протягивая ему. — И еще я вас видела в офисе фирмы «Терция», мельком, еще не зная, кто вы.

— Вот как? — сказал он, глядя на снимок. На скулах у него играли желваки. — Вы, конечно, пришли уличить меня как убийцу, совершившего преступление, не так ли?

— Ну, если вы мне скажете, где вы были позавчера в половине первого ночи, я, возможно, и не буду этого делать, — пожала я плечами.

Он усмехнулся.

— Не будете? — переспросил он и, помолчав, ответил: — Я был на одиннадцатом этаже того самого дома, на первом этаже которого расположен магазин «Рогдай»…

Я смотрела на него во все глаза. Он фактически признавался мне в совершенном им преступлении! Но делал это так свободно и спокойно, будто не был в нем виноват.

Голова моя немного закружилась от этого странного противоречия.

— Вы сказали слишком мало, чтобы вам поверить, и слишком много, чтобы вас обвинить, — сказала я. — Я жду продолжения. Но прежде один вопрос…

Я сделала паузу и пристально на него посмотрела.

— Вы не видели человека, приехавшего на красной машине марки «Вольво»? — спросила я. — Она стоит у входа в ресторан…

— У входа? — Он очень удивился и, кажется, даже обрадовался.

Он встал и хотел идти к выходу, но передумал, поднял руку, и к нему тотчас подскочил официант.

— Дима, — сказал он, — посмотри у входа… Говорят, там для меня есть сюрприз.

Официант удалился. Хозяин ресторана смотрел ему вслед.

— Так вы не видели, кто на ней приехал? — повторила я свой вопрос.

Он повернулся ко мне.

— Мне сложно ответить на ваш вопрос, поскольку это моя машина, — сказал он, и я замерла от испуга, но он продолжил: — Ее угнали вчера утром. И я тоже хотел бы знать, кто это сделал.

Я облегченно вздохнула.

— Тогда пока оставим эту тему, — предложила я. — Я в этом помочь вам никак не смогу. Тем более что у нас есть не менее важная тема для разговора.

— Я вижу, вы удивлены, что я оказался сыном женщины, которая была ее родной матерью, — сказал он, указывая на фотографию. Гелла Сереброва — моя сестра в некотором роде.

Признаюсь, ему удалось меня удивить. И не только тем, что он назвал себя братом Гели. Но и тем, что он продолжал затягивать себе петлю на шее, давая в мои руки информацию, объясняющую все окончательно. У него были самые реальные мотивы для убийства.

— Знаете, Ольга Юрьевна, — сказал он, — если вы не перестанете сейчас думать о том, что я убийца и злодей, вы ничего не сможете понять из того, что я буду вам говорить. Я не прошу вас верить мне. Я просто прошу выслушать и услышать каждое мое слово, не отвлекая себя эмоциями и негодованием на мое злодейство.

Я растерянно хлопала глазами, не понимая, что происходит. Он был совершенно не похож на человека, признающегося в убийстве.

— Меня зовут Богдан, — продолжал он. — И сейчас я ношу фамилию моей матери. Но она не родная моя мать. Родной матери у меня не было, по крайней мере, так мне сказала директор детского дома, в котором я жил до пяти лет, Любовь Максимовна, когда я спросил у нее, кто моя мать и когда она заберет меня оттуда.

Он усмехнулся, увидев мою реакцию на произнесенное им имя старушки, с которой я только что рассталась.

— Вы, я вижу, уже побывали в детском доме и видели Любовь Максимовну. Вы, наверное, поняли, какой она человек. Может быть, она слишком много взяла на себя, распоряжаясь нашими судьбами так, как казалось ей правильным и справедливым. Но я ее за это не виню. Я люблю ее как свою мать, как еще одну свою мать, потому что женщину, которая меня усыновила, я тоже любил… Это невеселая история, и рассказывать ее придется долго, но я прошу вас выслушать меня непредвзято и не торопиться делать выводы и надевать на меня наручники. Наоборот, я надеюсь на вашу помощь.

Я молчала, поскольку сказать мне было нечего. Оставалось только ждать и слушать его рассказ, что я и делала.

— Вы молчите, — продолжал Богдан, — и это хороший знак. Значит, вы еще можете мне поверить, хотя я сам иногда не верю в то, что со мной произошло. Моя приемная мать, Елена Анатольевна, совершила в молодости страшный грех. Она отказалась от своей новорожденной дочери. Оставила ее в роддоме. Не знаю, можно ли оправдать этот поступок, не знаю… Меня тоже бросили, и у меня очень личное отношение к этому. Впрочем, это не имеет прямого отношения к моей истории.

Он замолчал, налил себе и мне сока из стоящего на столе прозрачного кувшина и выпил несколько глотков.