Он шептал ей на ухо о том, что хочет сделать с ней, как к ней прикоснуться, почувствовать и попробовать на вкус, пока голова Мэдди не закружилась от желания. Потом, по-прежнему не торопясь, он усадил ее на край стола, и она, заведя руки за спину, уперлась ладонями в гладкое полированное дерево.

Он стянул с нее шорты и трусики и поднял ее футболку, чтобы увидеть грудь. Затем он расстегнул молнию на своих шортах, и они упали на пол.

Глаза Мэдди были закрыты. Она вздохнула и тихо простонала, когда Лео овладел ею, наклонив ее тело так, чтобы входить в нее быстро и глубоко. Это был стремительный и страстный секс, сметающий все на своем пути.

— Мне никогда не насытиться тобой, — проворчал Лео, когда оба успокоились и жизнь вернулась в нормальное русло. Если не считать сгоревшую яичницу, которую пришлось выбросить.

Мэдди сказала себе, что в следующий раз должна вести себя благоразумнее. Но она постоянно хотела Лео.

— Ну, на этот раз тебе придется потерпеть, — непринужденно сказала она. — У нас другие планы на вечер. Мне не терпится увидеть бухту, о которой ты мне рассказывал.

Мэдди снова лучезарно улыбнулась.

Лео поцеловал ее в кончик носа.

— А потом мы вернемся в Дублин, — произнесла Мэдди, прибираясь на кухне и думая о своем доме, в котором теперь был полный порядок. Лео ежедневно сообщал ей о том, как идет ремонт в ее квартире. Надо было только прибраться на чердаке.

— Но не так, как раньше, — напомнил ей Лео. — На этот раз вернемся в Дублин как пара.

Мэдди с трудом сглотнула.

— Да, — пробормотала она, отводя взгляд, — как пара…

Прошло еще две с половиной недели, прежде чем Мэдди наконец добралась до чердака своего дома. Это был последний пункт в ее списке дел. При поддержке Лео все, что раньше казалось трудным и пугающим, стало простым. Он помогал ей вроде бы незаметно и случайно, но, думая над этим позже, она понимала, что его помощь огромная и фундаментальная.

Ремонт в доме был почти завершен; в магазине был нанят новый персонал, и там тоже начались ремонтные работы. Элегантность прошлой эпохи сменилась модернизмом, но в магазине сохранялось его былое очарование.

Чердак в доме был последней, пока еще не исследованной Мэдди территорией. Шел седьмой час вечера. Лео должен был прийти через час, и Мэдди сидела на полу чердака в окружении вещей.

Коробки со старыми векселями, квитанции, клочки бумаги с именами, которые оказались кличками лошадей и собак. И куча фотографий, которые Мэдди разглядывала не торопясь. Фотографии ее матери и бабушки, сделанные многие десятилетия назад.

Она не сразу услышала, как Лео поднимается по узкой винтовой лестнице, ведущей из верхней спальни на огромный чердак.

— Ты можешь мне помочь, — объявила она, когда посмотрела на него, а потом, как обычно, с трудом отвела от него взгляд.

Лео пришел прямо с работы. Он уже нашел помещения для своих офисов, и волшебным образом все было сделано со сверхзвуковой скоростью. Он все-таки правильно делал, веря в могущество денег.

— Хорошо, — произнес он. — Я вызову уборщиков. Они приедут и выбросят все ненужное. Я еще ни разу не видел такого жуткого беспорядка.

— Я нашла несколько фотографий. — Она подошла и села на пол рядом с Лео. Они рассматривали фото и удивлялись прошлому, разворачивающемуся перед ними. Ее мать была довольно красивой женщиной, как и ее бабушка и дедушка.

— Ему стало плохо после смерти твоей бабушки, — как бы между прочим сказал Лео.

— Тебе говорил об этом твой дедушка?

— До этого они разругались из-за магазина, но, по-моему, они переписывались еще какое-то время. Когда твоя бабушка умерла, старик пошел по кривой дорожке.

— Ты не упоминал об этом раньше, — рассеянно пробормотала Мэдди, просматривая фотографии и найдя внизу тонкую пачку писем. Примерно пять штук.

Конверты были подписаны ее матерью. Лео протянул руку, чтобы забрать письма у Мэдди.

— Мэдди…

Но она уже открыла первое письмо. Лео стиснул зубы, прочтя умоляющее письмо от Лиззи Галло к своему отцу, который никогда ее не простил. Он знал, что все остальные письма точно такие же.

— Лео… — прошептала Мэдди, повернулась и посмотрела на него. — Я думала…

— Ты ошибалась, — серьезно сказал Лео.

Он отвел волосы от ее лица и заметил, как ее глаза сверкают от слез, а губы дрожат. Если бы этот старый ублюдок был жив, Лео обязательно врезал бы ему.

— Ты знал? — спросила она.

Вздохнув, он кивнул.

— Да, — признался он. — Много лет назад между Томмазо и моим дедом состоялся разговор. Вероятно, это было вскоре после того, как твоя мать сбежала в Австралию. Кто знает, возможно, она убежала от удушающей атмосферы в доме? Томмазо не оправился после смерти Сьюзен. Мой дедушка связался с ним по поводу магазина. Томмазо ответил ему. Мне не надо говорить, что было в том письме. Я думаю, ты уже догадалась.

— Он заявил, что никогда не продаст магазин и ни за что не простит мою маму, хотя она просила у него прощения. Ей было так тяжело в Австралии. Она выматывала себя работой, чтобы заработать деньги для нас обоих. А он отказался ее простить.

— Он был мерзавцем.

— Ты никогда не говорил…

— Я не хотел разрушать твои мечты, — сказал Лео.

— Мне не нужен этот магазин, — прошептала Мэдди. — Он никогда не был наследием любви.

— Об этом ты знать не можешь. — Лео вздохнул. — Все меняется, когда сталкиваешься с настоящими проблемами. Кто знает, что было в голове у старика, когда он писал завещание?

— Ты так думаешь?

— Я так думаю. Твоя мать была упрямой, как он. Он не мог заставить себя простить ее, но он сожалел об этом, поэтому пьянствовал и играл в азартные игры.

— Почему ты не говорил мне об этом?

— Я не мог сделать тебе больно, Мэдди. — Он затаил дыхание. — Я никогда тебе не наврежу, — резко произнес он.

Повернувшись, он уставился на нее в упор. Освещение на чердаке было тусклым — лучи солнца проникали только через четыре маленьких окна на наклонной крыше.

— Мне надо рассказать тебе о своей бывшей жене. О Клэр.

— Пожалуйста, не рассказывай о ней, Лео. Я… я… Нет, пожалуйста, не надо. Я понимаю твои чувства. У вас ничего не получилось, и тебе так больно, что ты до сих пор не можешь говорить об этом. Ты любил и потерял ее, а чтобы не забыть о ней, ты держишь ее фото у себя в кошельке. Я тебя понимаю. Я просто не хочу подробностей. — Она слабо улыбнулась. — Избыток информации только навредит.

— Глупышка, — нежно сказал Лео. — Это то, что ты думаешь?

— А что может быть еще? Никто не будет хранить фотографию человека, который неприятен.