Арчибальд, вспугнув лесных птиц. – Совсем не квиты. Ты обманул не только меня, но и еще девяносто девять рыцарей священного ордена! Вероломный нечестивец! Нарушил договор и взял постояльца, скрыл его имя, а он оказался лазутчиком. Кто он? Почему ты не отвечаешь?

– Виноват я только в том, что не смог обеспечить своему постояльцу безопасность…

– Упрямый старик, – сказал Арчибальд, выхватывая карабин и направляя дуло на Ферапонта, – кем тебе приходится этот парень? Сынишкой?

– Обыкновенный постоялец, – сказал Ферапонт.

Арчибальд выстрелил. На первый раз в воздух, над головой трактирщика. Тот согнулся и закрыл голову руками.

– Кто он, откуда? – крикнул Арчибальд. – Имя!

Не получив ответа, он соскочил с коня и схватил трактирщика загрудки. "Имя! имя! имя!" – орал Арчибальд, с каждым возгласом встряхивая старика со всех сил. В груди жгло, будто кираса была котлом, наполненным кипящей яростью. В конце концов рыцарь швырнул Ферапонта на землю и выругался.

Пот щипал глаза, дыхание вырывалось с рычанием. Он достал надушенный духами платок и вытер раскрасневшееся грушевидное лицо. Хотел пнуть распростертое тело, чтобы хрустнули ребра, но внезапно стало горько и стыдно. Сапог ткнулся в дерн, лицо старика осыпало землей. С удивлением Арчибальд заметил, что глаза щиплет не только от пота, но и от обиды – никто не уважает рыцарство, всем плевать на миссию отряда…

Снизу донесся хриплый шепот. Арчибальд склонился к трактирщику и быстро переспросил: "Как фамилия?" Услышав ответ, он вытаращил глаза и бегом кинулся к коню.

Глава 13. Сборы в Путь

С помощью Вереска он сменил тюрбан на более удобную узкую повязку. Ноланд опасался увидеть себя обритым наголо, но Вереск лишь выбрил на затылке широкую просеку. Густые вьющиеся волосы успешно скрывали и потерю и место будущего шрама.

Умытый и в чистом костюме, Ноланд вышел к завтраку. Его ждали здоровенные оладьи шириной во всю тарелку, яйца всмятку и полный кофейник. В открытое окно маленькой гостиной проникал свежий утренний ветерок, принося запахи цветущих лугов. Издалека доносились трели неизвестных птиц. Насыщая измученное тело, Ноланд рассказал Вереску о своих приключениях, начиная с прихода в гостиницу. Тот пил кофе и изредка задавал уточняющие вопросы.

Ноланду в очередной раз показалось, что перед ним университетский преподаватель. Вереск общался в такой манере, словно вел научную дискуссию: слушал внимательно и никогда не перебивал, а когда говорил сам, то предварительно обдумывал каждую фразу, оттачивал формулировки. Седеющие волосы были аккуратно зачесаны к затылку, задумчивое, но богатое на мимику лицо окаймляла бородка, подобная пушистой изморози на травинке. Классический серый костюм с жилетом завершал образ типичного ученого-гуманитария.

Как и просил отец в письме, Ноланд умолчал про григотропос. Он понятия не имел, откуда взялся этот механизм и как с ним связан отец. Однако Теодор настолько берег этот секрет от всех – даже от родного брата и, до поры до времени, от самого Ноланда, – что причины представлялись более чем серьезными. Казалось, тайна григотропоса скрывает под собой другую тайну, по-настоящему великую, так же, как в сказках загадочная печать сохраняет содержимое кувшина, найденного на дне моря.

– Я сплоховал, – подытожил рассказ Ноланд. – Из-за меня нас теперь преследуют рыцари ордена.

– Нет, ты молодец, – сказал Вереск, отхлебывая черный кофе, – как выяснилось, рыцари и без тебя ищут Теодора уже полгода. Но ты добыл важные сведения. Для нас новость, что орден знает о Сфере Тидира и хочет ее уничтожить. Это опасный соперник, которого нельзя недооценивать.

– Зачем им это?

– Культ баалов частенько уничтожает наследие прошлых эпох. Официально они избавляются от трудов заклинателей и алхимиков Кха, мол, чтобы запретные книги и предметы не попали в руки современных чернокнижников. Какое лицемерие! На деле же культ уничтожает любые древности, без разницы, относятся они к чернокнижникам Кха, хранителям Пути или к благородным Тири-Эж. Но никогда прежде баалисты не охотились за древностями столь целенаправленно.

– И что в этой сфере особенного?

– То, что сфера принадлежала Тидиру Знающему, – улыбнулся Вереск. – Больше мы о ней ничего не знаем… именно поэтому стремимся найти и изучить. Я встретил упоминание о сфере, переводя дневник Тидира, который нашел твой отец.

Ноланд покачал головой. Только подумать – дневник самого Тидира Знающего. Дерек, Хаадин, Тидир – имена Вечных хранителей Пути известны всем, но как мало человечество знает об их жизни. Сколько раз Ноланд пытался представить и нарисовать их легендарные башни, бывшие в Эпоху рока нерушимым оплотом человечества… Башня Тидира находилась на острове в море Надежд, и в ней хранители собрали все древние устройства Тири-Эж, чтобы ничего не попало в руки Кха. Когда случился катаклизм, уничтоживший народ Кха, остров погрузился в море, унося с собой все тайны Тидира Знающего.

– Насколько я знаю, – сказал Ноланд, – все наследие Тидира сгинуло в пучине.

– Скорее всего, это так. Но мы проделали большую работу и узнали, что, в отличие от других устройств древности, сферу почему-то не отправили в башню Тидира. В дневнике упоминается, что сферу пришлось оставить в лаборатории, спрятанной на севере Корифейских гор. Тидир работал с ней в конце Четвертой эпохи, и твой отец предположил, что это связано с Великой загадкой Эпохи рока. Сфера должна помочь нам в поисках ответа.

– Вы хотите сказать, что это Тидир вызвал катаклизм и уничтожил народ Кха?

– Звучит невероятно, однако кто знает? Хранители обладали многими тайнами Тири-Эж и многое умели. Но не берусь утверждать. Дневник Тидира очень туманен и метафоричен. Сегодня мышление людей подобно ручейку, зажатому меж двух берегов логики и личных пристрастий. Тогда как мышление Тидира подобно бушующему морю. Пытаясь понять его записи, действительно веришь, что он прожил сотни лет…