стихотворение затрагивало иные темы и Ноланду понравилось. Оно показалось отрывком какой-то старинной песни, торжественной и немного грустной.

– О чем здесь говорится? – спросил мужчина, выждав минуту.

– Это песнь про народ Кха и человечество.

– Верно. Однако сейчас важно ваше понимание сравнений и метафор. Как может быть сердце черствее камня? Вы когда-нибудь ели блюдо из бычьего сердца?

Ноланд собрался с силами. Доктор возжелал литературный анализ? Этой монетой Ноланд мог расплатиться щедро.

– Ну, во-первых, сердце здесь орган не тела, а, так сказать, психики. Под каменной черствостью подразумевается жестокость характера. Во-вторых, это лишь фрагмент древней метафоры, где говорится, что сердца Кха черствее камня, так как даже камни изливают родники, а Кха не знают сострадания и потому не плачут. Возможно, здесь неполноценный перевод.

– Хм, уверяю, перевод тщательный – в оригинале никаких родников не было! – Мужчина задумчиво погладил короткую седую бородку. – А что вы скажете про скульптора и камнетеса? Причем здесь эти ремесла?

– Наверное, поэт говорит, что люди от природы не лучше Кха, и каждый несет ответственность за свое сердце. Но я не понимаю, зачем вам это?

– Это нужно не мне, а вам. Пуля задела затылок, и я опасался за повреждение затылочной доли мозга. Она отвечает за визуальное восприятие. Как сказано в этой умной книжке по хирургии, – мужчина потряс томиком, который недавно листал, – признаками поражения являются нарушения зрения и цветовосприятия, а также, что особенно меня заинтересовало, пострадавший утрачивает способность к анализу и синтезу. Он может понимать отдельные слова, но ему становятся непонятны длинные предложения и тем более метафоры, построенные на ассоциативном мышлении. Он их буквально не видит!

– И как я? Справился? Повреждений нет?

– Вы справились, а также продемонстрировали недурное образование. Кстати говоря, если человек малообразован – плохо учился, не читал, не рисовал, не размышлял о мире, – то затылочные доли мозга у него остаются слаборазвитыми. И такой человек даже без травмы не в состоянии осилить метафору или тонкий афоризм. Вот как появляются упрямые буквалисты!

– Простите, что прерываю лекцию, это все действительно интересно, и я за себя рад…

– Вот о вас-то мы сейчас и поговорим! Рыцарь называл вас Олмстедом, но так уж сложилось, что я знаком с Олмстедом лично, и вы – не он. Так кто же вы, юноша?

До этого момента доктор казался вполне доброжелательным, но сейчас Ноланд насторожился и припомнил последние события. Кто этот человек и с какой целью выхаживал его?

– Я не могу ответить.

Человек нахмурился и быстро спросил:

– Почему? Амнезия? Не можете вспомнить?

– Нет, я в полном сознании. Но хотел бы сначала узнать, как я сюда попал и кто вы.

– Что ж, вполне разумно с вашей стороны, хоть и невежливо. Имейте в виду, что будь у меня дурные намерения, я узнал бы имя из вашего паспорта. Но я со своей стороны проявил вежливость и не стал копаться в ваших вещах, а только сохранил их.

Ноланд поднял подушку повыше и сел в кровати. С каждым вздохом запах ароматической смолы прогонял из тела вялость и улучшал настроение. Головная боль притупилась. Ноланд посмотрел в лицо собеседнику и встретил добрый внимательный взгляд. Стало немного совестно, и Ноланд сказал:

– Спасибо вам, но, как вы понимаете, ранение у меня не случайное и я в опасности. Потому для начала я хочу узнать то, что пропустил.

– В таком случае слушайте мой рассказ и пейте медовую воду, – человек подал Ноланду стакан. – История довольно странная, и у меня тоже будут вопросы.

Позавчера, ближе к вечеру, ко мне постучался рыцарь Ордена Совершенства, назвавшийся сэром Арчибальдом. Он привез вас в хозяйственной повозке – вы были с пулевым ранением в затылок и без сознания. Рыцарь сказал, что состоит в военном отряде и выполняет особое задание, мол, вы ценный свидетель, которого надо вылечить и привести в чувства. Судя по всему, отряд отбыл без этого рыцаря, и теперь он нетерпеливо ждал вашего выздоровления, чтобы нагнать своих. Нет, его здесь нет. Сэр Арчибальд переночевал у меня первую ночь, но вчера я отправил его жить в гостиницу Ферапонта – не люблю баалистов, тем более воинствующих. Тем более я со дня на день жду гостей…

Я, признаюсь, немного осерчал на Ферапонта за то, что он порекомендовал меня. Я действительно самый образованный в этих краях, но ведь я лингвист, а не врач. К счастью, в медицине первую скрипку играет знание и уже потом навыки. Да-да, я руководствовался именно этой книгой по хирургии. Ваш случай – первый и, надеюсь, последний в моей медицинской практике. Операция прошла успешно, да и ранение оказалось поверхностным – пуля задела затылок вскользь, видимо, вы повернулись к стрелявшему боком.

Ваша история казалась запутанной. На вопрос, кто же стрелял, рыцарь затруднился ответить, и я предположил, что он вам не друг, а враг. Правильно? Ага… Что еще интереснее, он называл вас Олмстедом. Сэру Арчибальду не хватило ума проверить ваши документы (вряд ли его остановила совесть). Именно тогда я и выпроводил его в гостиницу. Человек, вызвавший вражду баалистов, заслуживает особого внимания.

Сейчас вы по большому счету здоровы. Я бы посоветовал день-два соблюдать постельный режим, но не могу гарантировать безопасность. Сэр Арчибальд может наведаться в любой час, а я даже не знаю, кто вы.

Ноланд допил медовую воду и взвесил ситуацию. Похоже, на этого чуточку странного лингвиста можно положиться. Он решил начать издалека и сказал:

– Вы знаете о Теодоре Бремере?

Мужчина несколько секунд молчал, а затем вскочил со стула и воскликнул:

– Ну конечно! Теперь все сходится! Ты Ноланд, Ноланд Бремер!