– Погоди, извини! Я же шучу с тобой. Какой обидчивый, откуда ты все-таки? С Медвежьей Лапы? – Она улыбнулась.

– Я… из провинции.

– Не-ет, это здесь провинция. А ты, видимо, из такого места, что называют по-другому, – она захихикала. Яма не улыбнулся и решил отпарировать.

– Твои шутки такие глупые, что Оранжевый баал рыдает каждый раз, когда ты открываешь рот.

Она похлопала ресницами-мотыльками и спросила:

– Так ты из оранжевых?

– Нет, я выбираю, куда податься. А что ты делала в красном приходе? У тебя же голубая лента.

– Выбирала мужчину. И выбрала, – улыбнулась она липкими от помады губами.

Яма отшатнулся, лицо скривилось в отвращении так, что напугало девушку. Она потрясла головой, словно стряхивая с себя брызги вылитого на нее презрения.

– А ты нервный тип, – сказала она по-прежнему хитро поглядывая, – но не воображай лишнего! Я не такая, как любительницы Зеленого баала, это им подавай бесконечные удовольствия. Вообще-то я ищу мужчину для эстетического эксперимента. Я министрант Голубого баала, и завтра в нашем приходе организую кое-какое представление. Ты отлично подходишь!

– Что там нужно делать? – сказал Яма прищурившись. Девушка казалась шибко наглой и пошлой, чтобы с ней связываться. С другой стороны, сегодняшний успех было бы хорошо повторить и в другом приходе – все лучше, чем просто прийти с улицы и требовать рассказать о баализме.

– Ничего сложного. Мы тебя преобразим так, чтобы публика ахнула, – она достала портняцкую ленту с делениями, – я сниму мерку для костюма. Предупреждаю, мне придется тебя пару раз обнять!

Яма вздохнул и разрешил сделать замеры. Ведь это стандартная процедура для любого ателье, сказал он себе.

– Какой тощий! Зато на худом лице черты более выразительные, – утешила она. И задумчиво продолжила: – Надо будет это подчеркнуть…

– Предупреждаю, если мне что-то не понравится, я тут же уйду, – сказал Яма.

– Ты главное приди, а то я в такую лужу сяду, что придется бежать из страны. Ты не подведешь?

– Я приду.

– Точно?

– Я никогда не вру.

На этой красивой фразе он хотел завершить разговор, но когда удалился, в спину ему донеслось: "И обязательно приди в этом своем рубище!" Яма ускорил шаг. После разговора осталось неприятное чувство хаоса, ощущение как будто показал себя болваном, наговорил кучу лишнего и не узнал ничего важного. Раздумывая над несуразным разговором, он понял, что даже не спросил имя нахалки.

Глава 11. Экзаменация

…Ноланд открыл глаза и увидел потолок. Он лежал на мягких простынях в небольшой светлой комнате с белеными стенами и стрельчатыми окнами. Тонко и бодряще пахло ароматической смолой. В саду снаружи пели птицы. Голова казалась пушечным ядром, которое только что врезалось в стену бастиона. Рядом на стуле сидел пожилой мужчина в сером костюме и читал книгу. Он напоминал университетского преподавателя, давшего аудитории задание и ждущего конца занятия. Заметив шевеление Ноланда, он потер руки и сказал:

– Доброе утро. Вы меня видите?

Ноланд медленно и с натугой, словно заржавевший механизм, кивнул.

– Говорить можете?

Ноланд снова кивнул.

– Я имею в виду вербальную речь. Скажите что-нибудь.

– Я в больнице? – спросил Ноланд.

– Скорее в библиотеке. Мой дом никто еще больницей не называл.

– Что произошло? Кто вы?

– У меня к вам вопросов не меньше, но прежде всего – небольшое тестирование. Вы перенесли черепно-мозговую травму, потому необходимо проверить некоторые функции… – Человек достал из кармана пиджака колоду разноцветных карточек и показал одну из них Ноланду. – Какой цвет?

– Синий.

– Хорошо, а эта какая?

– Красная.

– Что изображено на этой карточке?

– Дерево.

– А на этой?

Ноланд увидел бледное лицо с кругами под глазами. Вокруг головы был тюрбан или повязка. Он слегка улыбнулся и сказал:

– С трудом, но я узнаю себя. Это зеркало.

– Замечательно! А эта карточка какая?

– Желтая.

– Эта?

– Сливового цвета.

Мужчина с сомнением посмотрел на карточку.

– Я бы назвал это фиолетовым, но вы у нас, видимо, художник. Хорошо, нарушения цветовосприятия нет. Теперь слушайте стихотворение.

– Вы издеваетесь? – Ноланд кашлянул и зажмурился от прокатившейся волны головной боли.

– Отнюдь. Обещаю, это последний тест, а потом мы побеседуем. Слушайте стих внимательно, вам нужно будет его объяснить:

Известно всем тем, над кем небосвод

И у кого земля под ногами,

Что жил здесь когда-то жестокий народ,

Без душ и с сердцами черствее, чем камень.

Но мы их не лучше. Под сенью у звезд –

Каждый сам себе скульптор и камнетес.

Ноланд уважал, но недолюбливал поэзию. Обычно в современных стихах воспевается бездумная, болезненная влюбленность юношей и девушек, и это навевает скуку, вызывает брезгливость – по глубокому убеждению Ноланда, настоящая любовь была чувством куда более серьезным, чем влюбленность, а также слишком интимным, чтобы изливать его в стихах. Но прочитанное сейчас