воспользоваться этим моментом под влиянием выпитого, я торопливо говорю «спасибо» и подрагивающей рукой беру тарелку с закусками. Мы возвращаемся на поляну, где пахнет барбекю и пирогами.

Кое-кто из гостей уже узнал Майера. Боковым зрением вижу, что один из внуков Эйбла и Бетти щелкает нас на телефон.

– Май, тот парень тебя сфотографировал, – тихо говорю я, когда мы садимся на наши места в конце стола.

– Его скорее ты интересуешь.

– Не может быть.

– Еще как может. Он говорил о тебе – я слышал.

Не переставая улыбаться, Майер хмурит брови. Похоже, его удивляет моя непонятливость. Я так растерянна, что даже не знаю, радоваться мне или сердиться. Не сумев ничего ответить, решаю сосредоточиться на еде, чтобы не выкинуть какую-нибудь глупость.

Вокруг все начинают чокаться, веселый звон нарастает. Эйбл, раскрасневшийся от съеденного и выпитого, подходит к нам и, поднеся свой бокал к бокалу Майера, просит:

– Расскажите нам, как вы познакомились.

– Да-да! Давайте! Мы все хотим послушать! – присоединяются гости.

– Ну зачем же? – говорит Майер, окинув взглядом толпу. – Герои сегодняшнего дня – вы с Бетти…

– Ерунда, – прерывает его Эйбл. – Нашу историю все и так уже знают. Выкладывайте свою.

Я быстро дожевываю кусок пирога и кладу руку Майеру на плечо.

– Если не возражаешь, Май, я могу рассказать. У меня получается лучше.

Он выдыхает и, кивнув, смотрит на меня с благодарностью.

– Ладно, тогда вставайте, чтобы мы все вас видели, – трубит Эйбл.

Майер, стиснув челюсти, поднимается со скамьи и протягивает мне руку. Я тоже встаю и начинаю говорить. Он смотрит на меня, не отрываясь. Прижатая к нему вплотную, я чувствую тяжесть его взгляда и прикосновение его ладони к моему бедру. Сейчас мне не до сочинительства. Я рассказываю все, как было, только с некоторыми преувеличениями. «Так я поняла, что очаровала его и он никогда от меня не отделается», или: «Поначалу он вел себя со мной как сноб, но совершенно случайно – разумеется! – приходил на мои выступления все чаще и чаще». При помощи подобных фразочек я выдаю начало нашей дружбы за начало любви.

Когда я заканчиваю, все принимаются настойчиво постукивать ложечками по бокалам. Мы с Майером догадываемся, чего от нас хотят. Он сердито хмурится, а я привстаю на цыпочки и чмокаю его в губы, которые при этом самую малость смягчаются – ровно настолько, насколько нужно, чтобы нас оставили в покое.

– Спасибо, – шепчет он мне на ухо.

– Всегда к твоим услугам.

– А я – к твоим.

Глава 14

«Если никто не жалуется, это еще не значит, что все парашюты в полном порядке».

Бенни Хилл

Восемнадцать месяцев назад

Фарли

Атмосфера в зале накалена до предела. Ни за одним из многочисленных столиков нет свободного места. Люди трутся друг о друга плечами. В спертом воздухе чувствуется запах табачного дыма, хотя официально здесь не курят уже несколько десятилетий. Кто-то кого-то толкнул, тот упал на своего соседа и так далее по цепочке. Звякнула разбитая бутылка. «Где этот парень? Чтоб его! Верните деньги!» – доносится со всех сторон.

– Майер, может, я уже выйду? Пока клуб не взорвался…

– Нет. Твид должен выйти первым и разогреть зал. Это не твоя задача.

Да, черт возьми, не моя. Но Твида нет. Он опаздывает уже на полчаса. Дело происходит не где-нибудь, а в Лас-Вегасе. Меня впервые пригласили на платный концерт за пределами штата. Люди купили билеты, чтобы увидеть нескольких комиков, а не меня одну. Ведущий прибегает за сцену и, отыскав нас глазами, морщится.

– Ребята, у нас проблемка.

– Где этот сопляк, Ральф? – рявкает Майер.

Я едва не закатываю глаза: Твид на пару лет меня старше. И выглядит, кстати, весьма недурно. Этакая хипстерская версия Шерлока Холмса, по шею в татуировках. Основной материал его выступлений – шутки над своей внешностью и над тем, как люди на нее реагируют. Для разогрева самое то. Незамысловато, но внимание привлекает.

– Он не справится. На него напал мандраж, – отвечает Ральф, и я зажмуриваюсь, боясь, что Майер сейчас порвет его на кусочки.

– То есть он нервничает?

– Да.

– Вы говорите мне, что он, черт бы его побрал, нервничает?

– Майер, я все понимаю. Твид всегда держался круто. Был как танк. Внешне. Правда, тот материал, который я вам посылал, отснят на более камерных мероприятиях, чем сегодняшнее. Но мне казалось, он готов…

– Так он, значит, не может справиться с нервами?

– Пришел «с блевотиной на свитере».

Узнав цитату из песни Эминема, я радостно подхватываю:

– «Мамино спагетти»!

Майер закрывает глаза и медленно, на три счета, выдыхает через нос, а потом так же вдыхает.

– Май, а может, ты выйдешь вместо Твида? – предлагаю я.

Его глаза распахиваются и испепеляюще смотрят на меня сверху вниз.

Я всегда на полном серьезе думала, что с высоким мужчиной ужасно неудобно целоваться. И у тебя, и у него должна постоянно болеть шея, отчего, наверное, хочется как можно скорее перейти, так сказать, к следующему этапу. Но сейчас, когда надо мной нависает Майер с его ростом в шесть футов два дюйма[8], меня так и тянет ободряюще приподнять ему голову поцелуем в подбородок. Ведь его воинственная гримаса кажется скорее испуганной, чем злой.

– Хотя нет, извини. Я сама выйду, – говорю я.

– Как? Неужели вы тоже не можете справиться с нервами? – ехидничает Ральф.

У барной стойки завязывается очередная потасовка, но дерущихся быстро разнимают. На несколько секунд я отвлеклась от лица Майера и пропустила тот момент, когда он принял решение. Теперь он в упор смотрит сначала на Ральфа, потом на меня и, задев нас плечами, выходит на сцену.

В зале начинается шушуканье:

– А это не… Как там его?

– Погоди… Я его где-то видел.

– Это не он был на том шоу, где все импровизировали?

– Кажется, его показывали на «Нетфликсе»!

– Ага, а сейчас он вроде бы пишет сценарий для сериала про папаш-жиголо.

– Ничего себе! Надо снять видео!

Шепот пробегает по залу, как волна, потом раздаются оглушительные аплодисменты и приветственные крики.

А у Майера такой вид, будто он сейчас упадет замертво. Улыбнувшись побелевшими губами, он дрожащим голосом произносит:

– П-привет… Как вы все поживаете?

Вот так номер!

У него боязнь сцены!

Он прячет руки в карманы, чтобы не было видно, как они трясутся, смотрит на микрофон и беззвучно сглатывает.

Что же я наделала! Надо идти на выручку!

Такое ощущение, будто я вижу это не наяву. Сердце в груди противно екает.

– Сегодня у нас произошла