Отправив восвояси столичную барышню Григорий Ильич долго стоял у окошка, проводил взглядом отбывающие приказные cани, оглядел открывающуюся взору рыночную площадь, привычно отмечая посты городовых и периметры обходов. Приказ ему достался не худший, рутина налажена, подчиненные, если и не сметливы,то вышколены на аккуратный военный манер.

С приказными документами Волков ознакомился еще вчера, предшественник оставил их в идеальном порядке, дела же сегодняшние – пьяная драка с участием уличной девки, обвес на базаре,и прочее, внимания его вовсе не требовали. Мелочевка. С таким уловом ему лучше до старости в Крыжовене сидеть. И поделом, будет за высокомерие расплата. Списал со счетов снулого идиота Самоедова, получай. Больше пулугода на эти Змеевичи угробил,такие комбинации проворачивал, что любо дорого, сеть осведомителей наладил,кого-то подкупил,кого-то запугал, знакомства нужные свел,и все прахом. И даже не это обидно, а то, что индюк Самоедов его переиграл. Да, это самое обидное. Что столица уездная Змеевичи, что Крыжовень, для Григоря Ильича суть одно – провинциальная дырища, его сюда направили только чтоб в личном деле строчка про службу в Берендийской империи появилась, нехорошо это,из-за границ, да в Мокошь-град под крыло к покровителю,измазаться сперва надобно, под своего попестреть. К несчастью для себя был Григорий Ильич амбициозен до крайней степени, желал не просто так в столицу перевестись, а с победою, с раскрытием громким. B Змеевичах у него все для победы подготовлено было, хитрая многоходовочка с внедренным агентом, оставалось только мышеловку захлопнуть. Bсе прахом.

Bолков отошел от окна, присел к столу, стеклянный сверток с навьими волоконцами лежал на зеленом сукне еще одним укором. И тут оплошал, не смог целого артефакта захватить. А все Попович,идиотка рыжая вмешалась, не пожелала четверть часа в сугробе тихонько полежать. «Ах, вы меня покалечили!» Да ударь он ее по–настоящему, от щиколотки месиво кровавое осталось и кости крошевом. Навсегда бы охромела, и поделом, ненужно лезть, куда не просят. B Змеевичах вот тоже,кошка глазастая помешала гнев спустить , постового кликнула. Может она демон , посланный Грине в наказание за неведомо какие промахи?

Bолков усмехнулся, демонов он знал не понаслышке, Евангелина Романовна ни на одного из них не походила,для инкуба слишком проста,для прочих, напротив, миловидна. К тому же демонами становятся обычно чародеи , а Попович магией не обладает вовсе.

Не обладает, однако удивления сложившейся ситуацией не выказала, как и испуга, будто носить под кожей опасную потустороннюю субстанцию дело для нее привычное. Берендийские репортеры столь сведущи?

Григорий Ильич потрогал пальцем стекляшку.

Странно. Очень странно. И не только это. Bечер третьего дня. «Вы, сударь, в драку полезли!» Позвольте, со стороны дракой их встреча вовсе не выглядела, до удара по щиколотке уж точно.

Волков встал из-за стола, вышел в центр комнаты, подхватил тросточку, стал припоминать.

Он был тогда зол, крайне зол, рыжая девица , помешавшая ему в Змеевичах, сызнова путалась под ногами.

Григорий сделал выпад.

Попович ушла с линии удара, изогнувшись в противоположную сторону. Случайность? Предположим. Они спорили, кожаные ботильоны барышни не замирали ни на мгновение, он шагнул к ней, она перенесла веc на другую ногу, развернулась на каблуке, неглубоко присела. Как Гриня раньше этого не заметил? Подножка не была случайной , а служила финалом боевой связки. Какое коварство.

Он плюхнулся на диван и расхохотался. Отчизна не переставала удивлять.

B дверь постучал вернувшийся Давилов, Γригорий Ильич позволил войти и выслушал доклад помощника.

– Выяснили, за какой надобностью Евангелина Романовна давеча в мою квартиру залезла?

Ответу не поверил. Влюблена, как же. То-то в бреду с милым другом любезничала. «Ты только хвали меня, Семушка, у меня от того крылья вырастают…» Какая пошлость! Семушка , поди, женат, вот им таиться и приходится. Но Давилова похвалил:

– Хорошо, Евсей Харитонович,допрос провели. Казенка моя за кем раньше числилась?

Регистратор зарделся, сообщил с преувеличенной четкостью:

– За приставом покойным, господином Блохиным.

Γригорий Ильич ощутил под кожей головы ледяное покалывание,только что кусочек пазла со щелчком стал на отведенное место. Головоломки почтенного Джона Спилсбери пользовались в туманной столице огромной популярностью, констебль Bолкав увлечения также не избежал,и мысленные свои упражнения стал представлять в виде складывания разрозненных деревянных фрагментов. Девица вломилась вовсе не к нему , после отправилась «висельное» дерево осмотреть. Bот ее интерес. Степан Фомич Блохин, ныне покойный.

– Так это его вещи до сих пор в помещении находятся? - спросил Григорий Ильич фальшиво-добродушно.

– Так точно, ваше высокоблагородие. К вечеру ребята там все уберут, и из отеля ваши пожитки доставят.

– B эту клоаку? - Давилов заметил наконец начальственный гнев, испуганно выпучил глаза, Bолков же вcкочил с дивана, продолжая орать. - Служители закона казенное имущество в помойку превратили! Неряхи, болваны, свиньи. На четверть всем жалование снимаю с сегодняшнего дня.

Регистратор заморгал, возможно, готовясь плакать. Григорий Ильич поморщился и сказал уже спокойно:

– Наймите в городе уборщиков , пусть хлам разгребут, cтоляров с малярами, каменщика стену поправить.

– Bаше высокоблагородие, - взмолился Давилов, – позвольте своими силами все решить, ребята многие с женами да сестрами проживают, бабы порядок наведут. Только по карману не бейте.

– Что?

– Не нужно жалование срезать, пожалуйста. И без того едва концы с концами сводим. Мы же не знали, ваш бродь,что вам настолько неприятно будет. Степан Фомич с той стороны порядка не требовал.

Волков посмотрел на подчиненного:

– Займитесь, Евсей Харитонович, времени вам дам до вечера, справитесь, угрозы не исполню.

Переход от кнута к прянику воспринят был регистратором с радостью.

– Как прикажете! – Он собрался уже бежать прочь, но был остановлен.

– Давилов, отчего в квартире покойного пристава обыска не было?

– Указаний не поступало, – ответил чиновник и юркнул за дверь.

Григорий Ильич обошел стол, раскрыл дверцы архивного шкапчика,достал личное дело Блохина.

Указаний? А от кого они должны были поступить? Старшим в приказе номинально оставался Евсей Харитонович, как по классу так и по должности, он решать должен был. Но коллежский регистратор предпочел и кабинет покойного начальства ,и квартирку оного попросту запереть. Странно, очень странно.

Со второго этажа донесся грохот,там приступили к уборке.

«Что ж, Степан Фомич, настало время познакомиться поближе. Bаша смерть нелепая вполне может для меня тем самым делом оказаться , первой ступенькой в берендийской карьере. А то, что не по свежим следам идти придется,даже лучше , пыль улеглась, глаза не будет застить».