Тут младший чин начал размазывать по щекам свежие слезы:

– Дядька Евcей велел мужикам на дерево лезть, веревку резать. Мы покойника в рогожку завернули,да в приказ отвезли.

– Дознание проводили?

– Какое ещё дознание? Все и так понятно, Степан Фомич… – Старунов сглотнул, - от бесчестья руки на себя наложил. Он ведь не простой мужик был,из благородных, офицер, хоть и чина невысокого. Давилов так и сказал нам,давайте-де, ребяты, пристава нашего имя трепать не будем.

Волков подумал, что от бесчестья в Берендии пулю себе в лоб пускают , а не на сук лезут,тем более оружие при Блохине было, но озвучивать мыслей не стал, спросил с отеческой лаской:

– В чем же бесчестие, Ванечка?

Старунов поднял на него заплаканные глаза, зрачки были янтарного цвета, протяжно всхлипнул:

– Огромные деньжищи нашему приставу предложили, он не устоял, честью поступился. А исправить уже ничего не смог.

– Деньги нашли?

– Не искали даже, чтоб позор не множить. Записали в рапорт: руки на себя наложил от рассудка помутнения.

Волков пружинно поднялся, приоткрыл оконную створку, чтоб развеять кабинетную духоту, щелкнул по навершию трости.

– На револьвере гравировка «Н.Б». Как подругу Блохина звали?

– Подругу? - оживившийся от свежего воздуха младший чин сально улыбнулся. - Да обычно, Зизи, Мими, Жужу, как там еще девиц беспутных прозывают. Ходок наш пристав был именно по этой части. Еженедельно в бордель наведывался.

Уточнив название заведения, Григорий Ильич подчиненного отпустил.

Над головою все еще грохотали, работа в квартирах шла полным ходом. Надев пальто, Волков покинул приказ и отправился обедать.

Полученная информация сортировалась автоматически, не требуя сосредоточенного внимания.

«Осторожно, Грегори, эти лизоблюды уже одного пристава уморили,и за тебя могут приняться», – пошутил он про себя, улыбнувшись отражению в витрине ресторации. Дело оказалось не особо сложным, как говаривал один знакомый по туманной столице мистер, на одну трубку. Сражаясь с чудовищно пережаренным бифштексом, Григорий Ильич поглядывал на улицу, задерживаясь взглядом на раскрасневшихся от мороза личиках местных барышень. А хороши берендийки, особенно молоденькие, после тридцати их обычно разносит во все стороны, ежели замуж пойдут,или, напротив, высушивает до костистости. Любопытно, с Попович что произойдет?

– Какие люди! – разнеслось по зале. - Приятного аппетита, Григорий Ильич.

Волков поклонился господину Чикову, сбрасывающему на руки официанта шубу. С Сергеем Павловичем он познакомился в поезде,когда Хрущ представлял молодого человека своему хозяину – всесильному Бобруйскому. Хрущ был тот еще проходимец , адвокатишка на руку нечистый, обслуживал всех, кто мог заплатить,и в родном Крыжовене, и в Змеевичах, были у Волкова с ним кое-какие дела, в полицейские отчеты не включенные. Чиков же мог произвести впечатление скорее приятное , если бы не блуждающий взгляд, выдающий пристрастие красавца-брюнета к курению опиума.

– Присаживайтесь со мной, Сергей Павлович, - предложил Волков любезно.

– А я ведь вас в приказе искал, - сообщил поверенный, устраиваясь напротив.

– Неужели?

Чиков бросил официанту:

– Как обычно, - и кивнул собеседнику с дружелюбной улыбкой. - Гаврила Степанович велел всенепременно вас к себе пригласить.

– Передайте господину Бобруйскому мое нижайшее почтение. Непременно визит нанесу, только с делами в приказе разберусь.

– Завтра.

– Простите?

Официант поставил перед Чиковым глубокую тарелку со щами, шкалик водки, рюмку, тарелочку с толстыми ломтями серого ноздреватого хлеба. Налил из шкалика, адвокат принял рюмку, опрокинул в себя, занюхал горбушкой. Волков внутренне поморщился.

– Хорошо! – отпустил Чиков официанта. - Мы, Григорий Ильич, люди простые, к бифштексам заграничным не приученные, нам бы щец под водочку, да к милке под бочок. Желаете?

– К вашей милке под бочок? - подмигнул Волков.

Адвокат рассмеялся, выпил вторично.

– Так о чем бишь я? Да! Гаврила Степаныч у себя прием завтра устраивает, в честь возвращения на родину. Вот на него-то вы и званы. Делами отговариваться не советую, обидите Бобруйского , а он злопамятен, в Крыжовене вам более не служить.

Сергей Павлович с аппетитом откушивал, жир тек с нижней губы на подбородок. По всем признакам недавно адвокат принял в себя любимого зелья, от того был благостен, расслаблен, сверх меры разговорчив. Волков прожевал кусочек мяса, запил водой из хрустального бокала. Чиков продолжал с набитым ртом:

– Предшественник ваш, Блохин, умудрился хозяину дорожку перейти. Так где он, Блохин?

– А его тоже в супруги Марие Гавриловне готовили? - улыбнулся Γрегори, стремления купца он еще в поезде для себя уяснил. - Не сложилось?

– Дурак он был, Степка. Ему и денег дали, и… – Чиков выпил еще, потряс пустым шкаликом, чтоб еще принесли. – Вот его бог за дерзость и наказал. Или, наоборот, дьявол.

Холодные иголочки, возникшие под черепом бывшего констебля, предупреждали об осторожности. Дали денег. Взял. Бесчестие.

– Андрон Ипатьевич делился со мною… – начал Волков.

– Это кто? – Чиков икнул. – Хрущ что ли? Ну да,точно. Он вас, Григорий Ильич, хватким юношей нам рекомендовал. Вы мне сразу понравились. Хозяин-то меня приставом заместо Блохина собирался посадить,да только интересу к этому делу… и-ик… у меня никакого. А тут вы. Молодой, холостой, при чине. Прямо гора с плеч, право слово. Давеча Маньке говорю…

– Марие Гавриловне?

– Что? Нет, - Чиков рассмеялся, - что вы, моя вовсе… не помню, но не Гавриловна точно. И Елене Николаевне, супруге,тоже…

Мысли адвоката путались, он достал из внутреннего кармана золоченый конверт, помахал им в воздухе:

– Приглашение! Завтра прием. Вы не смотрите, что старшенькая у хозяина неказиста, все ей достанется. И раз уж разговор пошел откровенный, на супругу Гаврилы Степановича,и на младшенькую… даже в сторону ту не дышите. Осерчает Бобруйский, головы не сносите. Простите… мне удалиться на минуточку…

Конверт спланировал на скатерть, Чиков быстрым шагом ушел через зал к занавешенной бархатом двери и скрылся за ней.

Отложив приборы, Григорий Ильич достал пригласительную открытку. «Восемь вечера, дом Бобруйских на улице Гильдейской, мужчины во фраках,дамы в бальных туалетах. Г.И. Волков со сп.»

«Сп.» – это спутница? Это же великолепный повод барышню Попович в оборот взять. Какая женщина от бала откажется? «Ах, Грегори, мне абсолютно нечего надеть!» – мысленно пропищал он и додумал уже басом. - Во всех ты,душечка, нарядах хороша, но платье для вечера мы купим немедленно». Разумеется,диалог пока будет вестись на «вы» и не именно этими словами, но сведется к совместному посещению модистки. Бал и новое платье, оба предложения отказа не встретят.