Через несколько секунд он выглянул из окна и увидел, что внизу царит хаос. Ночь была лунной. Он хорошо разглядел конюшню справа от дома, а перед ней двух конюхов: первый подпрыгивал на одной ноге, пытаясь натянуть сапог, второй никак не мог попасть в рукава рубашки. Остальные конюхи, одетые кое-как, метались по двору, пытаясь догнать разбегающихся лошадей.

Не нужно было быть семи пядей во лбу, чтобы понять, что произошло. По странному стечению обстоятельств двери в конюшню, а также и в стойла оказались открытыми, и лошади вырвались на свободу. Винить тут некого. Всякое может случиться, бывает и такое.

Герейнт стиснул зубы и почувствовал, как в нем пробуждается ярость. И разочарование. И уныние. Слугам, наверное, придется до самого утра ловить перепуганных животных. Ясно одно: лошади не могли сами выйти из незапертой конюшни. Их выгнали.

Герейнт повернулся и направился в гардеробную.

Им еще повезло, что сегодня полнолуние. Меньше чем за час были найдены все кони, кроме двух. Один из них был конь Герейнта. Пропавшую пару никак не могли отыскать.

— Ладно, — сказал усталый Герейнт старшему конюху чуть позже, когда они вдвоем поднялись на холм возле северной границы парка и осмотрели все вокруг насколько хватало глаз. Внизу не наблюдалось никакого движения, если не считать нескольких слуг, вяло продолжавших поиски. — Скажите людям, чтобы шли спать. Коней мы найдем утром или, что вероятнее, они сами вернутся, когда захотят есть.

Старший конюх не стал возражать. Он спустился с холма, оставив Герейнта на вершине.

Самое неприятное во всем этом то, подумал Герейнт, что нельзя показать свой гнев. Ведь шутники как раз и старались разозлить его. Для них не было бы другого удовольствия, если бы он ворвался завтра в деревню и пошел по домам, грозный, как туча, требуя признаний. Такое поведение с его стороны как раз сыграло бы им на руку. Он сознавал собственное бессилие и от этого еще больше приходил в ярость.

Он видел, что конюхи вернулись в конюшню. Потом заметил, как один из них вышел из-за дома и, пригнувшись, быстро пробежал по лужайке и скрылся за деревьями. Через несколько секунд этот же конюх появился на холме чуть ниже того места, где стоял Герейнт. Он оглянулся, что-то внимательно рассматривая внизу, скрытый деревьями. Герейнт нахмурился.

Еще мальчишкой будущий граф научился передвигаться быстро и бесшумно. От этого умения часто зависели его безопасность и свобода. Поразительно, но приобретенное в детстве остается с человеком навсегда, даже если много лет не использовать эти навыки. Герейнту понадобилось меньше минуты, чтобы спуститься со склона и подойти сзади к неподвижно стоявшему пареньку.

Только это оказался не паренек. На нем были бриджи и мужской сюртук, но шляпу он снял, и взору Герейнта открылись длинные волосы, связанные узлом на затылке.

— Представление окончено, — тихо произнес Герейнт. — Все пошли спать.

Паренек обернулся и встревожено уставился на него.

— Кажется, я вчера уже говорил тебе, что женщине ходить одной по холмам небезопасно, — холодно заметил он.

Она не пыталась убежать. Скорее всего поняла, что это было бы бесполезно. И не пыталась оправдаться. Просто гордо выпятила подбородок и смотрела на Герейнта.

— Что ты знаешь обо всем этом, Марджед? — спросил он. Она по-прежнему молчала. В ее взгляде угадывалось презрение и, кажется, ненависть.

— Ты участвовала в этом? — спросил он. — Ты была с ними?

Напрасно он ждал ответа.

— Скажи мне, кто зачинщик, — продолжал Герейнт. — Скажи, кто все это организовал. Должен признаться, затея не без юмора, но, наверное, мне просто надоело, что меня веселят. Итак, кто он?

Она все еще хранила молчание, но уголки ее рта скривились в улыбке, которая на самом деле была гримасой презрения.

— Почему? — спросил он.

Улыбка померкла, а в глазах теперь ясно читалась ненависть.

— Почему ты ненавидишь меня? — спросил Герейнт, чувствуя, как в нем закипает гнев, и пытаясь побороть его. — Марджед, я был неотесанным юнцом, раздираемым желаниями первой страсти. Мне показалось, что ты не против, а потому я даже не остановился, чтобы спросить тебя или хотя бы подумать, что, может быть, неразумно так поступать, даже если ты тоже этого хочешь. Так неужели ты должна ненавидеть меня за тот поступок до конца моей жизни?

Ее глаза метали молнии, ноздри раздувались, а руки сжались в кулачки. Наконец она заговорила.

— Ты даже не ответил на мои письма, — прошипела она. — Когда я пресмыкалась перед тобой, ты даже не соизволил ответить «нет».

— Твои письма? — нахмурился он.

— Я молила тебя проявить милосердие к Юрвину, — сказала она. — А ты не снизошел, чтобы ответить.

О Господи!

— Что случилось с твоим мужем? — с трудом, выговорил он.

— Так ты даже не знаешь, вот как? — В ее взгляде и голосе смешались презрение и бешенство. — Ты открестился от него и даже не захотел узнать, что с ним потом произошло. Он умер в плавучей тюрьме. Он даже не добрался до каторги, где по приговору ему суждено было провести семь лет. Он умер на корабле. Сильный, здоровый мужчина не смог вынести тех нечеловеческих условий. Он умер. Мой Юрвин умер как злостный, закоренелый преступник.

Она не плакала, не была в истерике, но по сжатым кулачкам и напряженной позе он понял, что она вновь переживает боль своей потери.

— Марджед… — Он протянул к ней руку. Она резко отпрянула:

— Не прикасайся ко мне! Зачем тебе одному понадобилось столько лосося? Ты ведь даже не жил здесь. А люди тогда голодали. В тот год был неурожай. Юрвин не мог сидеть сложа руки. У нас в доме был достаток, но он заботился о тех, кто испытывал нужду. — Внезапно она рассмеялась. — Он умер из-за нескольких пойманных рыб. Из-за твоего лосося. И потому, что ты не захотел вмешаться, чтобы спасти его.

— Марджед… — вновь проговорил он.

— Ты убил моего мужа, — сказала она. — Все равно что выстрелил в сердце. Еще спрашиваешь, почему я тебя ненавижу? На этом свете не сыскать человека, которого я ненавидела бы больше, чем тебя, Герейнт Пендерин. Ну что, хочешь теперь арестовать меня? Возможно, я дотяну до каторги и увижу землю, которую не увидел Юрвин.

— Я провожу тебя домой, — сказал он.

— Черта с два!

— Можешь не идти рядом, — сказал он, — можешь не разговаривать со мной. Можешь не смотреть в мою сторону. Но я доставлю тебя домой в целости и сохранности.

Она долго смотрела на него, потом резко повернулась и пошла по направлению к дому. Он следовал за ней на расстоянии, не упуская из виду, чтобы защитить, если в этом возникнет необходимость.

Он смотрел, как она, дойдя до Тайгуина, вошла в ворота, и оставался на месте до тех пор, пока она не скрылась в доме, даже не оглянувшись.