Гуля, она же Айгуль, пока ещё ходила в садик, но была не только красавицей, она унаследовала светлые волосы отца, поволжского татарина, и сверкающие, точно звёзды, тёмные глаза матери, жены Рината Гузель, плюс к этому девочка была умницей. Вроде бы никакими дополнительными занятиями родители дочку не нагружали и тем более не прибегали ни к каким ухищрениям. Оба родителя были людьми самодостаточными и не испытывали потребности в том, чтобы дочка воплощала в жизнь их несбывшиеся мечты. Они просто любили её. А ум и пытливость Гуле достались от природы. Или, как с гордостью заявлял дедушка по материнской линии, – гены не растеряешь.

– А я уже хотела тебя возле детского садика караулить, но поняла, что не знаю, где он находится.

Ринат после работы, если успевал, забирал из садика дочь. Если не успевал, за девочкой заезжала его жена Гузель.

– А ты к нам в гости? – спросил он. – Тогда пошли, Гузель скоро придёт.

– Нет, Ринатик, спасибо. Но гостевание отложим на следующий раз.

– Опять по делам пришла? – спросил он с шутливым укором в голосе.

– Угу.

– Говори, чего надо.

– Камеры наблюдения после убийства Авдеевой, говорят, ты просматривал?

– Кто говорит? Наполеонов, что ли?

Мирослава припомнила, что Шура упоминал о просмотре камер, и честно ответила:

– И он тоже.

– Ну я.

– Ты ничего подозрительного на них не обнаружил?

– Увы, увы, – развёл он руками.

– Никакого мужчины в длинной куртке с капюшоном?

– Я вижу, что ты хорошо осведомлена. Но этого типа там не было.

– Значит, он пошёл другим путём, – проговорила она задумчиво.

– Точно, скорее всего, через дворы. Там никаких камер.

– Ладно, Ринатик, спасибо тебе.

– Не за что.

– Не буду больше тебя задерживать.

– Ты меня и не задерживаешь, – улыбнулся он дружелюбно.

– Передавай привет Гузели и Гуле.

– Передам. И думаю, что могу заочно передать тебе привет от них. Если бы они знали, что мы встретимся, то не сомневаюсь, что передали бы.

– Я тоже не сомневаюсь, – улыбнулась Мирослава.

– И парню своему передавай!

– Какому ещё парню? – сделала она вид, что удивилась.

– Морису.

– Он не парень.

– А кто же, девушка, что ли?

– Нет. Помощник мой. Сотрудник агентства.

– Надо же, как у вас всё сложно, – пошутил он.

Мирослава погрозила ему пальцем и, распрощавшись, направилась к своей машине.

Когда она подъезжала к коттеджному посёлку, солнце уже начало клониться к западу. «По-моему, я славно потрудилась, – похвалила сама себя Мирослава. – Завтра хорошо бы было отловить Славина…» Ей не терпелось взглянуть на Лёнчика прямо сегодня. Но она благоразумно рассудила, что под конец дня уставшего оперативника лучше не дёргать.

Во дворе её встретил Дон, который запрыгнул ей на плечо, едва она только выбралась из салона, и стал тереться своей пушистой щекой о её гладкую щёку.

– Соскучился? – спросила Мирослава.

И кот ответил ей громким мурлыканьем.

На крыльце появился Морис.

– Устали? – спросил он.

– Если только самую малость, – улыбнулась она.

– Есть сильно хотите?

– Не очень. Я обедала в «Студенческом полдне».

Ему очень хотелось спросить её, с кем именно она там обедала, но Миндаугас воздержался и сказал:

– Машину в гараж я сам поставлю, а вы идите в дом.

– Спасибо.

На кухне они все трое собрались только через полчаса за ужином. Дон, как всегда, ел на окне, а детективы сидели за столом.

После ужина Мирослава рассказала ему о своих успехах. О встрече с Легкоступовым тоже не стала утаивать, хоть и знала, что Морис не придёт в восторг. Судя по выражению его глаз, так и вышло. «Ладно, переживёт, – подумала Мирослава, – не первый и не последний раз». Тем более что встреча была безобидной.

– Когда вы собираетесь переговорить с сестрой Авдеевой?

– Пока не знаю. Сначала хочу побеседовать с главным свидетелем.

– Вы думаете, что Славин даст вам адрес парня?

– Куда он денется, – улыбнулась Мирослава.

– Шуре, как я понимаю, о сестре Нины вы ничего говорить не собираетесь?

– Правильно понимаешь, – проговорила она с лёгкой мстительностью в голосе, – пусть сам ищет.

Морис незаметно, как он думал, для Мирославы улыбнулся.

После того как посуда со стола была убрана, он сказал:

– А у меня для вас небольшой сюрприз.

– Надеюсь, хороший?

– Разве бывают плохие сюрпризы? – удивился он.

– Как тебе сказать, – проговорила она насмешливо.

– Понял. Мой сюрприз хороший!

– Показывай!

Миндаугас открыл дверцу одного из шкафов.

– Смотрите, какой я купил шоколад, – сказал он. – Это вам! – Морис протянул ей шоколад «Особый» – Питер. Фабрика имени Крупской.

Мирослава слегка удивилась, обычно Миндаугас дарил ей шоколад ручной работы от местных шоколатье. А этот… Она машинально развернула обёртку.

– О! – вырвалось у неё невольно.

– Что-то не так? – встревожился Морис.

– Всё так! Просто я удивлена. Шоколад обёрнут, как оборачивали его раньше! Какая прелесть! И фольга, и бумага!

– Я рад, что вам понравилось.

– О да! У меня щемит сердце оттого, что наша «Щедрая душа» попала в алчные руки «Нестле» и её, лишив прекрасных обёрток, заворачивают в нечто по-европейски скользкое, – на лице детектива промелькнула тень. – А ты знаешь, – заговорила она снова, – мы раньше в фольгу от шоколада заворачивали грецкие орехи на новогодние праздники и на ёлку вешали.

– Мы тоже, – признался он.

– Я думаю, что такой шоколад нужно подарить тёте! Я уверена, что она обрадуется! Он напомнит ей детство и юность. Тётя Виктория тихо ненавидит европейские новшества. После того как фабрику «Россия» продали швейцарцам, она принципиально не покупает выпускаемый ими шоколад. Я тоже огорчена, что не только обёртки теперь стали скользкими, а шоколад несъедобным. Глина глиной.

Морис улыбнулся:

– Вероятно, швейцарцы не выдержали того, что российский шоколад был вкуснее «Нестле».

– Это точно! Я ещё помню «Сказки Пушкина», «Восторг» и «Жигули». Вкус был волшебным! Все гости города обязательно увозили с собой коробку шоколада и плитки. А сейчас! – Мирослава махнула рукой: – Ты бы только видел, во что они превратили «Родные просторы»!