― Да ты разве что в сортире своими правами не подтираешься! ― Жан развёл руками, обращаясь к Порко. ― Они ж вечно при тебе: спишь с ними да целуешь вместо девок. Но именно сегодня, когда мы наконец-то собрались толпой, ты их вдруг забыл!

― Ну что ты разнылся? ― Порко оборонительно скрестил руки на груди и скривил плотно сжатый рот. ― Обернись. Видишь на аллее ту девчонку в дебильном тулупе, что машет нам? Это Пик, подружка детства: я ей недавно подогнал права как у меня, вместе теперь продавцов разводим. Давно хотел познакомить вас с ней, кстати.

Порко указывал в сторону бегущей к ним лохматой девчонки, размахивающей рукой-полумесяцем в совершенно невообразимой манере королевы всех лентяев на свете. Кто бы мог подумать, что эти кошмарные круглоносые боты на толстой подошве можно носить с таким ослепительным изяществом! Да и мало кому идёт пальто из искусственного ворса того грязно-морковного цвета, что было на Пик: сам Порко обычно говорил, что его подруга носит «пальтишко из шкуры блевонтина». Но каким-то непостижимым образом на ней эти нелепые вещи смотрелось стильно и опрятно.

Как только Пик приблизилась к компании, она одарила всех присутствующих обаятельной сонной улыбкой.

― Найдётся у кого сигаретка с зажигалкой? ― спросила она, потирая зябкие пальцы, увешанные причудливыми серебряными кольцами с форме роз, бабочек и птиц.

― Ты же не куришь, дурёха! Зачем дым портить будешь? ― ворчал на неё Порко.

― Тебе жалко? ― Она использовала запрещённый приём: невинно захлопала широко распахнутыми глазищами, внутри которых сверкнул хищный огонёк. Очевидно, Пик обожала прикидываться безобидной милахой, но это был лишь изобретательный камуфляж.

В то же мгновение Жан бесцеремонно выхватил из рук Брауна пачку сигарет и с супергеройской скоростью отыскал у себя по карманам зажигалку. Эрен поглядел на него с озадаченной полуулыбкой.

― Вот, держи! ― Голос Кирштайна был пропитан незнакомыми надломленными нотками. Он вложил вспотевшими пальцами в ладошку Пик целых три штуки и улыбнулся ей с таким видом, словно принёс шкуру убитого медведя.

― М-м, прикольно, яблочком пахнут, ― вынесла она вердикт и сунула в рот все три сигареты разом.

Жан покровительственно поднёс к её лицу зажигалку и чиркнул. В нём, на удивление, не было и тени насмешки, хотя обычно он первым гоготал над чужими промашками и чудачествами. Втянув дым, Пик надула щёки, не давая ему проникнуть в лёгкие, но всё равно закашлялась. Поморгав прослезившимися глазами, она продолжила «курить» с царственной важностью.

― Лохматые девчонки очень сексуальны, ― наивно проговорил Жан и тут же смутился.

― Спасибо, вообще-то это просто укладка такая.

Её снисхождение сочилось насмешкой, и Эрен невольно увидел в ней Микасу, делающую одолжение его глупости, когда они говорили о философии и искусстве. В нём поднялась обида за Жана и неудержимое желание помочь другу, с которым не мог наспориться за целых две жизни. Но он не знал, что должен сделать или сказать, и по привычке разозлился на себя.

— Да я не в смысле… Чёрт! — Жан окончательно впал в ступор.

— Вот и на кой он стал оправдываться? — шепнул Армин на ушко Эрену. — Мне его, конечно, жалко, но не могу отделаться от мысли, что топит себя Жанни грациозно.

— Твоя бабуля сказала бы, что ты такой чёрствый стал из-за своих «дурацких компьютерных игрулек», — со смешком ответил Эрен и натянул лямки рюкзака.

— Жанбой, твоё корыто сегодня поведёт Пик, ты ведь не против? — плутоватым голосом обратился к нему Порко.

— Кто? Я? Да я бы дал ей порулить вообще чем угодно.

— Эти дети такие милые! — с наигранным восхищением пролепетала Пик.

— Эй, я уже не ребёнок!

— Тише ты, — шикнула она ему. — Не вопи, когда взрослые разговаривают.

— Не будь так жестока, — вмешался Райнер, беря Пик под руку. — Парень дал тебе порулить тачкой, а ты горгонишься на него: всё время ведёшь себя так при Порко, чтобы угодить его желчной натурке.

— Ничего я не угождала! Я не из таких.

— Вот и славно.

И непринужденно повёл её вперёд.

Ребята гуляли до глубокой ночи. Эрен и Армин соврали родителям, что ночуют у Микасы, и не особенно терзались чувством вины: когда на носу шумное веселье, уже не до какой-то там честности.

Близился рассвет; приятели один за другим расходились по домам, провожали девочек и уносили с собой в рюкзаках обрывки хмельной молодости. Райнер с Эреном остались наедине и молча побрели вдоль зевающих домов, не решаясь посмотреть друг на друга.

— Ну, ладно, ты начнёшь или я? — Райнер первым набрался смелости.

— Думаю, будет справедливо, если я. Всё-таки сам предложил. — Эрен метнул взор на бледную луну, исчезающую в студёном зареве, сделал длинный выдох и стиснул лямки рюкзака. — Ты ведь помнишь, что Парадиз когда-то был другим? Помнишь, что существовали… титаны?

— Да. Я помню.

Ветер поднял с тротуара пожухлые листья и пыль, понёс их вдоль проезжей части в сторону парка.

— Я помню, что натворил, что украл у тебя… Помню смерть. Много смертей. Бессмысленных и жестоких. Помню, как ненавидел тебя, а ты меня. Помню, как разрывался на части между тщеславием, долгом и привязанностью к друзьям, которых называл врагами.

Райнер посмотрел в лицо Эрена: на нём застыло лёгкое замешательство, но вместе с тем сострадание и понимание. Его собеседник уступчиво молчал, давая возможность высказать абсолютно всё, что было на душе.

― Может быть, даже к лучшему, что я ещё ребёнком вспомнил о прорыве стены Мария, ― продолжил Браун. ― Будь я постарше, просто не вывез бы.

― Знаешь, в конце лета я вспомнил план по захвату Энни в Стохессе, ― заговорил наконец Эрен. ― Мы тогда принесли в жертву кучу гражданских, чтобы выудить из неё информацию. Как бы мы ни убеждали себя, что это была необходимость, случившееся всё равно было бойней. ― Костяшки рук побелели от того, с какой силой он сжимал лямки рюкзака. ― Я такой же убийца, как и ты. Может, даже хуже. Я знаю, что совершил нечто настолько ужасное, что даже моя память не хочет открывать мне этого.

― Так ты даже не помнишь, как… ― Внутри зрачков Райнера затрепыхались огоньки. ― Неважно, забудь.

― О чём? Ты что-то помнишь?! Я хочу знать!

― Господи, на кой тебе это? Может, оно и к лучшему. Я бы вот с удовольствием забыл об операции на Парадизе.

― Я же сказал, что хочу знать! Выкладывай.

Райнер стиснул зубы и зажмурился, подавляя в себе вспышку