только первоприсутствующим.[285] Как зафиксировано в хранящихся в архивах протоколах,[286] зачастую в собрании присутствия заседал один судья, который и решал все вопросы, в основном текущего характера. А наиболее важные решения принимались обер-полицмейстером, остальные члены присутствия выступали в качестве советников. В случае если заместитель не был согласен с мнением обер-полицмейстера вопрос все равно решался по усмотрению последнего, так как в соответствии с Генеральным регламентом или Уставом[287] при равенстве голосов в присутствии последнее слово всегда оставалось за председателем.

Первый московский обер-полицмейстер Максим Тимофеевич Греков принадлежал к старинному дворянскому роду. «Из солдатского учения Дмитрия Карпова» был пожалован в капитаны и направлен в полк Ильи Бильса. Участвовал в Северной войне: в 1700 г. в неудачном для нашей армии сражении под Нарвой, в 1702 г. в Рижском походе с генералом А.И. Репниным, в том же году во взятии Нотебурга, затем переименованного в Шлиссельбург. Поле взятия Нарвы был в ней плац-майором. Участвовал в 1708 г. в боях у Сойкиной мызы в составе войск генерал-адмирала Ф. Апраксина. В 1713 г. М.Т. Греков назначен командиром Ревельского полка, где вероятнее всего познакомился с А.М. Девиером, который в это время отвечал за строительство Ревельской гавани. В 1703 г. М.Т. Греков был произведен в майоры, в 1708 г. – в подполковники, в 1713 г. – в полковники.[288] В этом же звании в 1722 г. был назначен, скорее всего по рекомендации Девиера, московским обер-полицмейстером. В том же году Петр I перед Персидским походом дал повеление Сенату произвести М.Т. Грекова в бригадиры,[289] однако патент на бригадирский чин им был получен уже из рук Екатерины I в 1726 г.[290] 23 декабря 1728 г. М.Т. Греков по собственному прошению «за старостью моею и за беспамятством» был уволен со службы с производством в генерал-майоры.

Место московской полицмейстерской канцелярии в системе других городских и государственных органов управления в законодательном порядке не было четко определено. Оно частично устанавливалось в ходе практической деятельности отдельными узаконениями. После создания московской полицмейстерской канцелярии в ее подчинение не перешли уже имевшиеся на тот момент исполнительные структуры. Однако из гарнизонной канцелярии и некоторых других военных формирований в ее распоряжение выделялись на определенное время воинские команды, а отдельные военнослужащие на постоянную службу. Асессор, секретарь, канцеляристы, подканцеляристы, копиисты и остальной личный состав исполнительного аппарата полицмейстерской канцелярии комплектовался из разных ведомств, которые зачастую не желали отпускать в полицию опытных чиновников и служителей. И это приходилось осуществлять в принудительном порядке, в результате чего чуть ли не по каждому солдату или канцеляристу издавались указы Сената.

В соответствии с Инструкцией московскому обер-полицмейстеру Грекову от 9 июля 1722 г. в Москве на несколько слобод создавались съезжие дворы, подчиненные полицмейстерской канцелярии. Вероятнее всего их создание происходило на основе уже существовавших в то время съезжих дворов объезжих голов. Съезжие дворы становились своего рода полицейскими участками, в каждом из которых имелась полицейская команда во главе с офицером. Команда обычно называлась по фамилии возглавлявшего ее офицера, а съезжие дворы именовались по названию слободы или местности. В состав команды кроме одного или двух офицеров входили унтер-офицер, солдаты и подьячий. К концу 1724 г. в Москве было не менее восьми полицейских команд.[291]

О компетенции полицейских команд можно судить по их делопроизводству. В 1724 г. по указанию полицмейстерской канцелярии в каждом съезжем дворе в Москве велись четыре книги: первая – приходная денежной казны, вторая – приводная колодников, третья приезжим, четвертая – отъезжим всяких чинов людей по данным домовых пашпортов, кроме данных ис коллегий и канцелярий».[292] Съезжие дворы собирали подати на нужды полиции, а также штрафы, но при этом не имели права расходовать собранные средства, а должны были передавать в полицмейстерскую канцелярию. Арестованные на съезжих дворах могли содержаться только некоторое время, после чего переправлялись в полицмейстерскую канцелярию при которой имелась тюрьма, укомплектованная штатом надзирателей под руководством дневального офицера. Также в тюремном штате состоял «заплечных дел мастер», т. е. палач. Кроме всего офицеры и полицейские команды съезжих дворов выполняли различные приказания, поступавшие от обер-полицмейстера или из полицмейстерской канцелярии.

В 1722–23 гг. в штат Московской полицмейстерской канцелярии, кроме обер-полицмейстера входили 20 штаб и обер-офицеров и равные им гражданские чины: 1 майор, 5 капитанов, 1 капитан-поручик, 4 поручика, 2 подпоручика, 4 прапорщика, 1 квартирмейстер, 2 – «из царедворцев».[293] Хотя в Санкт-Петербургской полицмейстерской канцелярии в это же время находилось на службе только 8 штаб и обер-офицеров, что объясняется скорее всего разностью в численности населения Москвы и Санкт-Петербурга.

После создания регулярной полиции в Москве, как и в Санкт-Петербурге, к выполнению полицейских обязанностей продолжало привлекаться местное население. Совместно с магистратом полицмейстерская канцелярия избирала из местных жителей старост, сотских, пятидесятских, десятских, которые обязаны были следить за порядком в своих слободах. Обо всех происшествиях что «противно запрещению» они докладывали руководителю своего съезжего двора, а тот в свою очередь в полицмейстерскую канцелярию. У решёток (рогаток), которыми на ночь перегораживались улицы по очереди дежурили сторожа из числа жителей прилегающих улиц – по 4 человека ночью и по 2 человека днем. В случае драк и беспорядков они были обязаны «кричать караулы» и доставлять нарушителей на съезжие дворы.[294] К несению дежурств привлекались все мужчины, достигшие 20-летнего возраста.[295]

Несколько раз в 1721 и 1723 гг. генерал-полицмейстер А.М. Девиер обращался в Сенат с предложениями заменить караульных из местного населения, рекрутами, для несения полицейской службы за жалование, но неизменно получал отказ: «Ночные караулы по улицам до времени содержать по-прежнему обывателям, приводя их в лучший порядок, как пристойно».[296] Сенат не освобождал от полицейской повинности граждан, за исключением отдельных категорий. Так, например, 15 января 1725 г. Московской полицмейстерской канцелярией по ходатайству Мануфактур-коллегии были освобождены от полицейской повинности работные люди фабрик и мануфактур, расположенных в Москве.[297] Вместе с тем денежный сбор с жителей для выполнения полицией своих функций производился: на содержание фурманщиков, на ремонт мостов, на уличное освещение, за отвод мест под застройку, «хомутный сбор» с постоялых дворов. Так, в Москве на 1724 г. сбор с постоялых дворов планировался в размере 5145 р. 47 коп. За приход и расход денежных средств Московская полицмейстерская канцелярия отчитывалась перед Главной полицмейстерской канцелярией, Сенатской конторой в Москве и московскими конторами финансовых коллегий. Вместе с тем московская полиция, как, впрочем, и полиция Санкт-Петербурга в начале своей деятельности была существенно стеснена в денежных средствах, хотя денежное довольствие и продовольственный паек полицейские чины получали по военным нормам и за счет военного бюджета, правда зачастую по остаточному принципу.

На основании, отмеченных ранее нормативных правовых актов, основные направления деятельности московской полиции в начальный период ее существования можно сформировать в следующие группы: борьба с пожарами; борьба с воровством и обеспечение общественной безопасности; поддержание чистоты и порядка в Москве; контроль за соблюдением правил торговли; контроль за приезжими; поимка беглых рекрутов; контроль питейных заведений, надзор за игральными домами; учет проживающих в городе, въезжающих и выезжающих лиц; починка и строительство мостов; борьба с эпидемиями и болезнями, санитарный контроль; контроль за дорожным движением. При таком довольно внушительном объеме задач в первые годы деятельности московской полиции ее штат и финансирование оставляли желать лучшего.

В московских инструкциях московскому обер-полицмейстеру Грекову и московской полицмейстерской канцелярии около половины статей были посвящены требованиям по профилактике пожарной опасности и борьбе с пожарами, что говорит о самом приоритетном направлении деятельности регулярной московской полиции на начальном этапе её существования. Кроме борьбы с пожарами, следующими по важности задачами полиции в Москве были надзор за передвижением и проживанием населения, пресечение дезертирства солдат, самовольных уходов крестьян и работных людей. Эти вопросы находились на постоянном контроле в московской полицмейстерской канцелярии. Только за три месяца 1724 г. с августа по октябрь в канцелярии было рассмотрено 19 дел о беглых, задержанных московской полицией.[298] Для профилактики дезертирства полиция ежегодно обнародовала объявления о прощении солдат, до определенного срока добровольно вернувшихся на службу.

Основной мерой борьбы с беглыми в Москве стал строгий учет населения. Это имело немаловажное значение для не только для регламентации жизни городских жителей, но и для привлечения их к выполнению полицейских повинностей, и для выдворения из города опасных людей. Полицейским строго указывалось «накрепко смотреть приезжих», горожанам предписывалось докладывать в полицмейстерскую канцелярию или на съезжий двор о приезде людей в Москву. Также запрещалось размещать посторонних