Так она размышляла, сидя за рулем и продвигаясь черепашьим шагом по обледенелой дороге на север; вокруг, насколько хватало глаз, — пустынные торфяники. И в сотый раз задумалась: что такого Дункан нашел в Селии? Может, и была в ней некая притягательность, но у нее уже сын вырос. Не крась она волосы, ходила бы седая. Неужели она, Фрэн, ей проигрывает? При мысли об этом Фрэн опять ощутила досаду и неуверенность и на время позабыла о погибшей Кэтрин и выжившем из ума старике с Взгорка.

Обычно, забирая Кэсси, Фрэн в доме бывшего не задерживалась. Хотя и была с ним вежлива, ради дочери поддерживая видимость дружеских отношений. Сегодня же Фрэн была не прочь задержаться — ей не хотелось возвращаться домой во Врансуик. Несмотря на то что округу прочесывали полицейские и береговая охрана, ей было неспокойно. Когда она жила в Лондоне, грабеж и насилие случались прямо по соседству, однажды на их улице открыли стрельбу. Но никогда она не чувствовала себя такой незащищенной.

Дом Дункана — четырехэтажная громада из гранита и сланца в готическом стиле — стоял в низине и выходил на песчаный берег широкого залива. Сказочный замок с башней, венчающей одно крыло, как будто врос в склон холма, преграждавшего путь ветрам, то и дело задувавшим в этой части острова. С одной стороны дома находилась огороженная рощица из чахлых кленов — единственных деревьев на многие километры вокруг. Фрэн помнила свои первые впечатления от дома. Дункан подвел ее с закрытыми глазами, а когда разрешил открыть, она будто в сказку попала. Фрэн часто представляла, как будет жить в этом волшебном замке до глубокой старости, в окружении внуков.

Здесь, у подножия холма, снега на дороге не было — его сдувало ветром. Вышло солнце. Пробежав взглядом по пляжу, Фрэн заметила Дункана с дочерью: они собирали плавник, относя его подальше, за линию прилива, — во время празднования Апхеллио Дункан всегда разводил большой костер. Ну конечно, праздник уже совсем скоро. Его отмечали в Леруике каждый год, в последний вторник января. Кульминацией было факельное шествие наряженных викингами мужчин, сопровождающих большой корабль, который потом сжигали. Многие только по этому празднику о Шетландах и знали. Отдельные сцены празднования изображали даже на почтовых открытках — так Управление туризма старалось привлечь туристов на острова в зимнее время. Главное торжество проходило в Леруике, однако в соседних поселках праздник тоже отмечали.

Проезжая мимо больших каменных столбов ворот, Фрэн потеряла Дункана с Кэсси из виду. Вырулив к главному входу, она остановила машину.

Селия, похоже, проводила времени с Дунканом не меньше, чем со своим мужем в доме на окраине Леруика. Видимо, многочисленные интрижки Дункана не были ей помехой. Она во всем ему потакала — как своему взрослому сыну. В ее присутствии Фрэн непросто было держать себя в рамках приличий, и, чтобы не столкнуться с Селией, она на всякий случай обогнула дом, выйдя к пляжу. Беленая каменная стена отгораживала сад от песчаной полосы, у самого подножия были свалены морские водоросли, собранные на компост.

К тому времени Дункан с дочерью оставили свое занятие. Дункан теперь запускал камешки, прыгавшие по водной глади, а Кэсси сосредоточенно чертила прутиком на песке. Заслышав шорох гальки под ногами, девочка обернулась и радостно взвизгнула. Фрэн посмотрела на рисунок, уже размытый по краям просачивавшейся через песок водой.

— Кто это?

На песке была изображена человеческая фигурка с огромными, тщательно прорисованными пальцами и взъерошенными волосами. Фрэн ожидала, что Кэсси скажет: это мама. Она, конечно, понимала всю неуместность соперничества с бывшим мужем за любовь дочери, но глубоко в душе ей хотелось быть первой. А все из-за той самой неуверенности — было бы невыносимо, если бы Кэсси нарисовала Селию.

— Это Кэтрин, мам. Она мертвая. — Кэсси прищурилась, оценивающе глядя на рисунок. — Разве не видно?

Фрэн бросила поверх головы Кэсси яростный взгляд на Дункана. Вид у того был уставший, глаза красные, лицо одутловатое. «Староват уже для такой жизни», — подумала она.

Дункан пожал плечами:

— Я тут ни при чем. Мы прогулялись до Брей, зашли в магазин, а там только об этом и судачили. Можешь себе представить.

Играя сама с собой, Кэсси раскинула руки и помчалась к дому, прыгая вправо-влево. Они медленно двинулись следом.

— И что говорят?

Дункан снова пожал плечами. Фрэн так и подмывало стукнуть его.

— Да… все в ужасе. Так тогда с Катрионой было. Поселок будто замер — все ждут, когда убийцу поймают и этот кошмар закончится.

— Катриону не нашли, — сказала Фрэн.

— Людская память коротка. Жизнь продолжается.

— Теперь так быстро не забудут — уже второй случай.

— Может, тебе остаться? — вдруг предложил он. — С Кэсси. И мне спокойнее. Утром будем отвозить ее в школу, после занятий забирать. Не так уж и далеко. Поживите у меня, пока все не уляжется.

— А Селия?

— Ее сейчас нет. — И, помолчав, прибавил: — Какие-то семейные неурядицы, что-то там с парнем. Она уехала домой.

Однако Фрэн почувствовала — все не так просто.

— Что, одиночество замучило? — съязвила она. — Нужна компания, чтобы скоротать вечер?

— С компанией никаких проблем, стоит только свистнуть. Сама знаешь. В этом доме вечеринок больше, чем на всех Шетландских островах вместе взятых. Просто я беспокоюсь о тебе. Хочу, чтобы ты была в безопасности.

Фрэн промолчала.

Когда они вошли в дом, Кэсси была уже на пороге кухни — стояла на одной ноге, пытаясь стянуть с другой сапожок.

Дункан подхватил дочь и подбросил в воздух, поймав в последнюю секунду. Фрэн чуть было не прикрикнула на него за такое безрассудство, но удержалась. Кэсси довольно хихикала.

Он заварил Фрэн чаю. Кэсси незаметно выскользнула, чтобы посмотреть запрещенную дома передачу, — отец же ничего не запрещал.

— Разве не странно — быть чужой в собственном доме? — спросил Дункан.

— Это не мой дом. Больше не мой.

Фрэн оглядела кухню. Ей стало интересно, давно ли Селия уехала. В кухне было неуютно, вокруг царил беспорядок: грязные тарелки, заляпанная столешница… Селия такого не допускала.

— А мог быть.

— Не говори глупостей, Дункан. Или ты надеешься, что мы с Селией по очереди будем готовить ужин?

— Она не вернется.

Он стоял спиной, но Фрэн уловила в его голосе боль и сначала почувствовала к нему жалость, а следом — злорадство. Он все еще ей небезразличен.

— Что так? Еще одна расфуфыренная девица, и ее чаша терпения переполнилась? Сдается мне, для вечеринок Селия старовата.

На самом деле Фрэн так не думала. Между Дунканом и Селией и раньше случались размолвки, но Селия всегда все прощала.

— Хотел бы я знать, что случилось. Наверное, так и есть.