— Да потому что ты доверчивая слишком, — не выдержал муж, — кто бы ни пришел в дом, ты всем веришь!

— А кто к нам приходит?

— Не ссорьтесь, ребята, — начал успокаивать их Максим, — я и сам на взводе, однако держусь. Давайте позвоним Карсавину и спросим, что ему известно. К тому же у него есть две борзые, которые весь район уже обегали…

— Какие борзые? — не поняла Наташа.

— Виолетта и Люба, — объяснил Максим, — в отличие от нас, они тут всех знают или почти всех, и теперь в курсе всего, о чем говорят в народе.

Писатель пришел не сразу. Но, когда появился, объяснил, что и у него были полицейские, проверили винтовку, спросили, когда ею пользовался в последний раз. Какие отношения у него были с Панютиным и Хепоненом, и как банкир относился к директору ТСЖ.

— Похоже, они и меня подозревают, — предположил он и тут же добавил: — Похоже, что следователи подозревают всех.

— Но вы же писатель! — удивилась Марина.

— И что с того?! — вмешался компьютерный гений. — Недавно в Штатах один осужденный пожизненно за убийство получил литературную премию за свой роман. Он лет тридцать уже в тюрьме, сел за решетку почти неграмотным…

— Я пошел, — сказал Карсавин всем, но взглянул при этом только на Марину.

И поспешил к себе. Оставшиеся молчали.

Марина посмотрела на мужа.

— Непонятно, зачем писатель приходил, — удивился тот, — пришел, сообщил, что все под подозрением. А мы его позвали и даже не расспросили должным образом. Такое чувство, будто он что-то скрывает. Стреляет-то он, вероятно, хорошо, если винтовка у него имеется.

— Он отлично стреляет, — подтвердил Максим, — в прошлом году он на городском празднике в тире все мишени как орешки щелкал. Говорил, что на войне так не получалось, потому что всегда торопишься выстрелить первым.

— На какой войне? — не поняла Наташа.

— На афганской, — просветил ее компьютерный гений, — он там больше года был после университета. Посылали его инструктором политотдела, а после полугода подготовки в Ташкенте назначили замполитом гаубичной батареи.

— Он войну в своей первой книжке описал, — подтвердила Марина, — только я считала, что это выдумка.

— Ага, выдумка, — рассеялся Максим, — я его на местном пляже без одежды видел: у него шрам от пулевого ранения.

— Все, хватит! — не выдержала Наташа. — Не хочу больше слушать ни про войну, ни про убийства. Я просто хочу забыть весь этот ужас! Я спать хочу, наконец.

Соседи начали прощаться, но не успели уйти, только подошли к калитке, как девушка крикнула:

— Валентин, если завтра поедете в город, возьмите меня. Мне надо кое-что прихватить там.

Максим пытался ее отговорить, начал спорить. Марина посмотрела на мужа. И тот развел руками:

— Я не собирался, хотя дела есть кое-какие. Неотложные, но, обещаю, долго не задержусь. Отвезу ее, куда скажет, смотаюсь в цех, а потом заберу ее обратно.

— Зачем? — не поняла Лужина.

— Просто помочь по-соседски. Кстати, если тебе понравились ее сережки, можем купить такие же с танганьитами. Даже лучше.

— С танзанитами, — поправила Марина, — но мне они не нужны. У меня есть с сапфирами. Они смотрятся гораздо лучше.

Сказала и поняла, что не уверена в своем утверждении.

День заканчивался вполне буднично, если не считать, что сегодня произошло еще одно убийство. До наступления сумерек сидели за столом в гостиной и долго не зажигали свет, пока в комнате не стало совсем темно. Валентин время от времени наполнял свою рюмку водкой. И выпивал, не произнося ни слова. Марина понимала, что он вспоминает первую жену, и тоже не надоедала ему своими расспросами. Если и разговаривали, то о чем-то несущественном. О новых заказах и о новом оборудовании, которое необходимо закупить. Потом Валентин поднялся и сказал, что уходит спать. Посмотрел на опустевшую более чем наполовину бутылку водки, взял ее. Лужиной показалось даже, что он хочет выпить еще, но муж вышел с бутылкой на кухню и, судя по прилетевшему оттуда звуку, вылил остатки в раковину.

Потом он снова вышел в гостиную и произнес громко:

— Генуг.

Что по-немецки означает «достаточно».

Начал подниматься по ступеням лестницы, остановился, посмотрел сверху на оставшуюся за столом жену.

— Не засиживайся, я тебя жду, — и добавил: — Грустный день был сегодня.

Муж уехал рано. Марина даже не вышла его провожать.

Выглянула в окно и увидела, как соседка прыгнула к нему в машину. Теперь Наташа выглядела совсем просто — не так, как накануне. И без дорогих сережек, разумеется.

Вспомнив о вчерашнем споре и о том, как муж заявил, что она не специалист, Лужина задумалась. Может, конечно, она и ошиблась, но отличить танзанит от голубого бриллианта может и не специалист. К тому же изделие было дорогим, если судить по огранке и по алмазной крошке, которая состояла отнюдь не из пыли, а из тщательно подобранных по форме мелких бриллиантов.

Но думать об этом не хотелось, потому что бриллианты эти никак не связаны с преступлениями, которые случились за два последних дня. Два дня — два убийства. Сегодня третий день… А вдруг…

И об этом тоже думать не хотелось. Но сами собой лезли в голову мрачные мысли. Почему это произошло, за что убили Панютина, а потом директора ТСЖ? Неужели муж прав? Хепонен знал, кто убийца, а потому и его тоже… И почему полицейские крутятся все время где-то рядом, почти не скрывая, что они интересуются соседями Лужиных, а может, даже ими самими? Когда убили банкира, отсутствовали рэпер и писатель. Про Карсавина она подумать не могла, хотя он прекрасно стреляет и уже прежде стрелял в людей, пусть даже и на войне.

Вчера убили Олега. Но на выезде есть камеры видеонаблюдения, и можно сопоставить, кто в это время выезжал за территорию поселка. Выезжал или выходил. Задержан рабочий, хотя у него есть алиби, но оно не очень прочное. А может, Хепонен с кем-то вышел? Или ему позвонили и вызвали? Но это следователи проверили в первую очередь, можно даже не сомневаться. Вполне возможно, что он кому-то сам назначил встречу. Но со своим сотрудником виделся постоянно, мог с ним говорить в любом другом месте: не обязательно уходить в лес. А еще в деле присутствует информация о серой «девятке» с тонированными стеклами. Вряд ли у кого-то из местных жителей есть такая — здесь обитают люди состоятельные, которые не сядут за руль такого автомобиля. Не сядут даже не потому, что это удар по репутации, а потому только, что такая машина некомфортная, с плохой звукоизоляцией, без климат-контроля.

Марина сидела дома, не собираясь выходить. Конечно, во дворе собственного дома ей ничего не может угрожать, но всякое может случиться. Но вскоре позвонили в калитку.