— Мы опять отвлеклись.

— Прости. Просто нахлынули эти самые… в смысле, воспоминания. Кстати, тебя Валька не бьет?

— Да вы… Конечно, не бьет. Как это возможно? Он образованный человек. Высшее образование, у него серьезный бизнес… И за что меня бить?

— Да просто так. Муж ведь.

— Какое-то у вас странное представление о браке.

В очередной раз разговор ушел в сторону.

Жена Половникова, с которой первоначально собиралась разговаривать Марина, очевидно, не случайно пыталась говорить о каких-то несущественных предметах. Хотя несущественных только для Лужиной, а для бывшей одноклассницы ее мужа это были вопросы принципиальные, может быть.

В трубке повисло молчание, и Лужина нарушила его, чтобы сразу показать, что теперь в жизни Валентина все иное.

— Ваш одноклассник Кублаков, — сказала она, — окончил институт, открыл свое дело. Рисковал всем своим имуществом, набрал кредитов, слава богу, что удалось как-то… И уверяю вас: Валентин воспитанный, образованный человек, который не повышает голоса на подчиненных и тем более на меня — свою жену. И свою первую жену, насколько мне известно, он тоже любил и если вспоминает о ней, то очень теплыми словами. Неужели…

— Да ладно, — не дала ей договорить Половникова, — рада за вас, конечно, но что вы мне все про свое богатство! Я совсем другое пытаюсь до вас донести. Муж мой, Половников, от того, может, и пьет теперь, что страдает, что на том суде, когда Зимина посадили, он сказал, что не встречал Кольку и от Милютина ему ничего не передавал. Ему якобы так посоветовал ваш муж. С другой стороны, может, он и прав: тогда бы и Вовку могли привлечь за соучастие. Вот он и перепугался. А так только одному Зимину срок впаяли. Но потом отпустили почему-то. Он вернулся и начал мстить Кублакову. Он же с тюремными связями вернулся. Сразу какие-то разборки начались. На Миная покушение кто-то организовал. А кто, кроме Зимина, мог? А потом Лена погибла. Хотя сначала она погибла, а потом уж это покушение. Сейчас точно не помню. Но когда Колька вышел, то они с Леной встречались. Это точно. Мне как раз Надя Кошкина рассказала, которая теперь Петрова. Она же соседкой была Воробьевой, пока та к Кублакову не переехала. Как-то сидит она дома, в окно выглядывает, а там Зимин к нашему подъезду чапает. Нырнул внутрь. А потом уже Надька в глазок смотрела и видела, как в квартиру напротив позвонил. Дверь открыла Лена и сразу ему на шею бросилась. Вот такие у нас дела. Санта-Барбара отдыхает. А ты говоришь!

— Я вообще-то молчу, — напомнила Марина.

— Ну вот. Сначала Надька под дверью стояла, ждала, когда Колька выйдет. А потом сама позвонила в их дверь: будто бы по-соседски соли попросить или спичек, но никто ей не открыл. И тихо было в той квартире. Кошкина, конечно, к себе вернулась и стала ждать. Но не стоять же вечно под дверью. Отошла и замоталась. Так и не узнала, когда Зимин ушел. А это ведь вечер был, сама понимаешь.

— Там ведь несчастный случай был, насколько мне известно, — напомнила Лужина.

— Ну, так и объявили. А может, она сама в окошко прыгнула? Теперь никто этого знать не может. Вдруг она решила, что Зимина предала, когда замуж вышла. Она ведь порядочная девочка была, совестливая такая. Но Валька на похоронах черный весь стоял.

— Зимин был на тех похоронах?

— Нет, конечно. Кто бы его пустил? Да, кстати, — вспомнила Лариса, — тогда к нам приходил участковый, чтобы у мужа моего выяснить, где в момент гибели находился Кублаков, тогда он и сообщил, что Зимина сожгли вместе с домом. То ли по пьянке сгорел, то ли разборки бандитские. Якобы сначала зарезали, а потом дом подожгли.

— Значит, не по пьянке.

— Ну, да, — согласилась Половникова, — но участковый приходил тогда просто так, чтобы лишний раз бухнуть с моим Вовкой. Вообще-то этот участковый в приятелях ходил с Минаем. В смысле, с отцом Валентина. Он еще сказал, что Кублаков-старший понял, что ему здесь жизни не будет, и решил уехать. А может, это в другой раз было. Все и не упомнить так сразу. Ну, ты звони, ежели что.

— Так мы уже поговорили? — удивилась Лужина.

— Так что зря языком трепать?

— Сколько в школе надо языком трепать, чтобы тридцать тысяч заработать?

— Это что, упреки такие? — изобразила непонимание жена Половникова. — Я же сказала: будут вопросы — звони, не стесняйся.

— Я просто не поняла. Мой муж причастен к убийству того старика Милютина?

— Я тебе ничего подобного не говорила. Зачем зря на твоего мужа наговаривать? Просто Вовка мой страдает, что тогда стал невольным пособником… Не сказал бы, может, этот старикашка до сих пор жил бы. С этого и пить начал. Хотя он уже в школе прикладывался… Хотя нет, не дожил бы этот Милютин до наших дней — ведь ему и тогда лет шестьдесят пять было.

— Прощайте, — сказала Марина и повесила трубку, понимая, как ловко ее провели.

Конечно, тридцать тысяч рублей не такие уж большие деньги, чтобы сожалеть о них, обидно было только, что незнакомая женщина посчитала ее за богатую дурочку, с которой можно легко стрясти эту сумму. Но, с другой стороны, что-то она все-таки узнала. Теперь уже можно не сомневаться, что у скромного на вид работника управляющей компании бандитское прошлое. А бывших бандитов, как и бывших алкоголиков, не бывает.

Марина сидела в чужом доме, за чужим столом и думала о чужой жизни. Только что поговорила с незнакомой ей женщиной, которая за деньги поделилась с ней своим житьем-бытьем, как ей самой кажется, беспросветным, не предполагая даже, что что-то может измениться к лучшему. Муж пьет и бьет, видимо, есть подружки еще со школы, у которых все то же самое. Сегодня наверняка бывшая Павлова пригласит их в какую-нибудь забегаловку с караоке… Интересно, есть ли в Пореченске караоке? Вероятно, есть. Там эти побитые жизнью женщины будут пить пиво и орать песни, перекрикивая друг друга.

За окном беззаботно светило солнце, и все вроде было светло в жизни Марины. Однако что-то грызло душу и не давало успокоиться. С чего вдруг? Ведь все у них с Валентином нормально и спокойно. Правильная и размеренная жизнь без упреков и подозрений. Только вот не хватает чего-то. Может быть, любви?

Марина подумала об этом и испугалась.

— Как солнце-то сверкает! — раздался веселый голос компьютерного гения.

Максим стоял на верхних ступенях лестницы и смотрел на соседку с такой радостной улыбкой, словно хотел предложить ей что-то такое, что ее непременно обрадует.

— Я закончила, — произнесла Лужина, поднимаясь из-за стола.

— Наташа звонила, — объявил сосед, — то есть это я звонил, потому что на работе ее не было, и я волновался. Так она сказала, что в городе так заливало, что дворники не справлялись, и пришлось стоять.

— Какие дворники? — не поняла Марина.

— В смысле, щетки на лобовом стекле. Так лило, что ничего видно не было. А потом сразу пробки. Еще сказала, что аварий много в городе.