Шрифт:
Интервал:
Закладка:
И, благосклонно поприветствовав его, диктатор продолжил с Минуцием путь к своей палатке. Но они не успели туда дойти, так как в лагерь из Рима прибыла турма запылённых и запыхавшихся всадников под командованием Квинта Фабия, сына диктатора.
— Здравствуй, верховный главнокомандующий и спаситель Римской республики, — сказал юноша, спрыгивая на землю и почтительно обнимая отца.
— Здравствуй, сын мой. Какие новости ты привёз?
— В соответствии с твоим распоряжением я продал наше единственное имение.
— И сколько ты выручил?
— Восемьдесят тысяч денариев.
— Выкуп двухсот сорока семи римских пленных обойдётся в семьдесят две тысячи шестьсот сорок семь денариев, что равнозначно семидесяти тысячам семистам пятидесяти греческим драхмам. Итак, возьми с собой глашатая и отвези эти деньги Ганнибалу. Раз сенат платить общественными деньгами не хочет, Фабий Максим заплатит своими, но сдержит обещание[44].
И Квинт отправился в лагерь Ганнибала; заплатив выкуп, он через пару часов привёл в лагерь двести сорок семь пленников. Многие из них, будучи зажиточными гражданами, хотели возместить диктатору его затраты, но он ничего ни от кого не взял.
С этого дня, как Фабий, так и Ганнибал, воспользовавшись начавшимися ливнями, отвели войска на зимние квартиры.
Таким вот образом, оттягивая время, мудростью и осмотрительностью Фабий Максим спас в этом году Римскую республику от самых больших бед[45].
Когда горожане, покидавшие Форум, сворачивали на Новую улицу и направлялись прямо к Палатинскому холму, то слева от них открывался наполовину заслонённый домами упомянутой улицы не слишком большой круглый храм, построенный из травертина и тиволийского мрамора.
Этот храм был посвящён Весте, богине огня, очищающего и освежающего землю.
Храм потому и построили закруглённым, что он должен был представлять Землю, имеющую, как известно, круглую форму[46].
Умер этот величайший человек, прожив около сорока лет в бедности, переступив порог девяноста лет, ничего не оставив после себя, так что великолепные похороны ему устроили на деньги, собранные по общественной подписке!.. — Какое чудо, что народ, воспитавший таких вот граждан, должен был стать господином мира!
С полным правом воспел этого великого человека Энний, слова которого впоследствии повторил Вергилий:
Некий муж благородный, промедлив, виновным был признан, Ибо злотворной молвы не опроверг для спасенья.
Значит, потом воссияет он большею славой.
Девять ступенек из травертина вели к портику, который поддерживали пять колонн из тиволийского мрамора. Портик был длиной около двадцати и шириной около трёх метров. Деревянная дверь, обшитая бронзовой пластиной, вела внутрь храма, вокруг которого в идеальном порядке расположились шестнадцать колонн из того же тиволийского мрамора, поддерживавших купол, крытый сиракузской бронзой[47], в котором были проделаны девять окошек, пропускавших воздух и свет.
В глубине храма, на расстоянии двух третей длины, лицом к входившим, возвышался на шести круглых ступенях алтарь, также мраморный и круглой формы, посреди которого в глиняной вазе постоянно пылал священный огонь, подпитываемый маслянистыми веществами, к которым подмешивали местные благовония.
Храм не украшали ни статуи, ни драгоценности, ни орнаменты. Своей строгой обнажённостью, примитивной простотой, полным отсутствием какой-либо материальной эмблемы, какого-нибудь внешнего символа он внушал уважение и страх одновременно, а таинственное величие его весьма способствовало перенесению духа в спокойные и ясные сферы чистого и мистического созерцания. Этот храм был единственным в Риме, где материализм языческой религии не влиял на чувства. Немного в стороне от священного алтаря богини, за ним и в глубине храма, большая серая завеса скрывала от непосвящённых шатёр, в котором хранились священный палладий[48] и пенаты, римские боги домашнего очага[49] и священная полба[50] — вещи, доверенные заботам и уходу девственниц-весталок.
Сбоку от большого шатра во внутренней стене храма открывались два прохода, замаскированных серыми занавесками, похожими на большую завесу. Через них входили в самые сокровенные помещения храма, предназначенные для священной коллегии жриц Весты.
Проход справа от входящего в храм вёл в покои, где жрицы Весты и другие жрецы облачались в свои одеяния и готовили всё необходимое для службы и жертвоприношений. Таких покоев было три. Они примы кали один к другому и шли вдоль окружности стен.