навален бугор всякого хлама и земли, по которому крабы и выбирались наружу. Видимо, здесь раньше был люк или что-то в этом роде, но крабы эту дыру заметно расширили с какой-то целью. Часть обвалившихся стен и послужили основанием горы мусора.

«Интересно, они сами накрыли его листом металла? Специально?» — подумал Папаша.

Снизу шёл сухой и тёплый воздух.

— И зачем я перед Ваней только распинался? Не надо лезть в пекло! Наше дело командовать! — пробормотал Папаша, отстегнул с плеча фонарик и спрыгнул вниз.

Глава 11

Сеть тоннелей и коридоров внизу была очень разветвлённой. Папаша решил держать направление к интересующему его складу, который был уже не так далеко, но через пару минут он уже не понимал, в верном ли направлении движется.

В очередном коридоре, в который ему пришлось свернуть, вдоль стен шли трубы. Много труб, одна над другой вдоль всей левой стены. И они были тёплыми! Видимо, на базе что-то до сих пор продолжало функционировать. Работал реактор и поддерживал какие-то системы, несмотря на прошедшие десятилетия.

Но особо удивляться тут было нечему. Реакторы уже давно научились делать очень надёжными и автономными, которые могли долго работать без вмешательства человека. Вопрос в том, какие системы висят на этом реакторе, и в чём именно он поддерживает работоспособность. Если нагрузка небольшая, то реактор может работать и сотни лет без обслуживания, если в нём нет никаких дефектов.

Крабы навстречу тоже пока не попадались. Папаша подобрал кривой обломок трубы, как дополнительное оружие. Если что, можно будет ткнуть в одну из пастей уродца.

Папаша продолжал идти дальше и не переставал ругать себя за то, что он делает. Это было очень глупо, и он не вполне понимал, зачем именно ему это понадобилось. Никакой острой необходимости лезть самому в коммуникации, где может находиться множество опасных тварей, не было. Да ещё и одному, без всякого прикрытия. С собой был только пистолет, несколько магазинов к нему, пара гранат и нож. Теперь ещё и труба. В общем, на нём был только необходимый минимум, без которого нельзя отправляться даже на мало-мальски опасное предприятие. Но то, что затеял он, имея всего лишь такой скудный арсенал, было чистым безумием. К тому же он и сам не знал, что именно он затеял. Просто захотел узнать, откуда лезут эти твари и можно ли этому как-то воспрепятствовать. По крайней мере, это была официальная версия.

Покопавшись в себе, он всё-таки понял первопричины этого необдуманного поступка. Дело было в Эсмеральде. Его очень зацепила эта девочка, сильно затронула какие-то струны внутри… но была проблема. Она была слишком сильна! Настолько, что стоило ему об этом задуматься, как он начинал чувствовать себя рядом с ней… слабым что ли? А он к такому не привык. Он обычно чувствовал себя сильнее. Минимум равным. Но слабым ему ощущать себя совершенно не нравилось.

Вот и возникла какая-то внутренняя потребность, доказать хотя бы самому себе, что он ещё о-го-го. Он знал, что Эсмеральде ничего доказывать не нужно. Она смотрит на всё другими глазами и слабым его не считает, даже наоборот! Она смотрит на него с восхищением и доверием, хочет научиться многому из того, что он уже знает и умеет. Она не хочет делать новые ошибки в управлении своим народом.

Но зато физически, Папаша прекрасно понимал, что не выиграет с ней схватку никогда в жизни. И да, пусть тут было вмешательство в человеческую природу, а не наработанные навыки, всё равно это вызывало у него дискомфорт. Ну не нравилось ему, что женщина сильнее чем он.

Хотя, как во всём этом мог помочь самоубийственный поход по катакомбам, было совершенно не ясно!

Папаша настолько задумался, что потерял бдительность и слишком резко вышел из-за угла. Там были два краба. Но ему повезло, крабы сейчас были заняты. Они, встав на задние лапы, прилипли друг к другу животами. Конечности с зубастыми мордами тоже сплелись между собой и это соединяло их туши в одну конструкцию.

От крабов раздавалось смачное чавканье. Папаша опешил и даже опустил вскинутый было пистолет.

— Вы чем это тут заняты? — спросил он, немного придя в себя.

Крабы среагировали на посторонний звук, чавканье прекратилось, конечности с мордами стали расплетаться. Папаша стоял и внимательно на всё это смотрел. Когда туши разъединились, но ещё не опустились в горизонтальное положение, он выстрелил по разу в открытое беззащитное брюхо каждому крабу. Прямо в карикатурную морду с отверстием. Из отверстий у крабов, кстати, стекало что-то коричневое. Видимо шёл какой-то обмен жидкостями, который Папаша прервал.

— Не пытались бы размножаться, или что вы там делали, во время боевых действий, глядишь, выжили бы и на вашем месте сейчас я бы лежал, — назидательно сказал Папаша и, перешагнув неподвижные туши, направился дальше, выгнав из головы все посторонние мысли и сосредоточившись на том, что он делает.

И это было очень вовремя, потому что, судя по всему, он приближался к какому-то месту, где расслабленным быть точно не стоило. Папаша ещё не понял в чём дело, но все органы чувств, все инстинкты включили сирены и просто завывали об опасности.

Но и это Папашу не остановило. Повернуть назад, вылезти из дыры и сказать что он произвёл разведку, было проще всего. И никто бы ни в чём его не упрекнул, даже наоборот, удивлялись бы его храбрости и безрассудству. Но от себя не спрячешься. Он бы сам знал, что спасовал. А этого он себе позволить не мог ни в коем случае. Как он тогда будет занимать то место, которое занимает? Как будет смотреть людям в глаза? И главное, он будет знать, что точно недостоин Эсмеральды. Он был уверен, что она бы не спасовала.

— Угораздило же на старости лет, — проворчал Папаша и свернул за очередной угол.

Перед ним оказался совсем короткий отрезок коридора, за которым начиналось большое и довольно хорошо освещённое пространство. Папаша тут же выключил фонарик, который держал в одной руке с трубой и повесил его на место, чтобы не мешал.

Впереди наблюдалось какое-то медленное, но большое движение. Как будто вся комната неспешно колыхалась. Папаша не останавливаясь стремительно вошёл внутрь. Не сразу удалось понять, что именно тут происходит. Всё помещение было заполнено крабами, которые плотно жались друг к другу и слегка покачивались, пуская своими телами одну волну за другой. На Папашу они не обратили никакого внимания.

— Что же я творю,