– Мы хотим поговорить с ним, – потребовал султан.

– Повелитель, прикажи меня казнить, – сыщик, как куль, упал в ноги к султану. – Арестованный не сможет поговорить с тобой. Этот неверный не выдержал пыток и отдал душу шайтану.

– Тогда нужно уничтожить семью Глявоне! – решил султан.

– Слушаюсь, мой повелитель, – визирь осмелился поднять глаза на султана.

– Только, – продолжил Абдул-Хамид, – мы не хотели бы, чтобы чернь связывала смерть этих Глявоне с сегодняшней казнью. Ведь глашатаи уже объявили о раскрытом заговоре. А тут новые заговорщики! Народ должен верить своему повелителю и его слугам.

– Повелитель, в том уголке Истамбула, где расположен кабачок Глявоне, ежегодно бывает несколько пожаров. Слишком много деревянных построек, и дома теснятся, как люди на базаре, – Халиль-Хамид осмелился подняться с колен. – Так почему бы кабачку не сгореть – вместе с людьми? Никто и не подумает связывать это с сегодняшней казнью.

– За дело, – завершил аудиенцию султан, – утром мы хотим услышать хорошие новости… Да славится имя Аллаха!

София Глявоне никогда не считала кабачок в квартале Пера своим домом, но переезд казался ей непоправимым несчастьем. Бегство из Константинополя, снова – корабль, а потом – города, дороги, чужие люди и стены. Сейчас она казалась себе придорожной пылью, для которой существует только воля ветра и нет своей собственной. Бежать с Каролем – совсем другое дело, ведь бегство с любимым – это выбор Софии, а не заговорщиков, которые приходят ночью и твердят о свободе Греции. Конечно, жаль расставаться с матерью и приемным отцом, но разве Мария и Максим не лишили Софию ее собственной судьбы, не разлучили с Хиосом и Константином, не сделали игрушкой в руках Гетерии?

Все было решено – ночью она незаметно выскользнет из дома, и Кароль сдержит свое слово – увезет невесту в далекое польское королевство, такое же прекрасное, как остров Хиос, который София так неосмотрительно покинула. Он не откажется от Софии, как отказался Константин. Что для него воля Гетерии и политические резоны?! Наконец-то она обрела друга, для которого закон жизни – любовь, а не политические хитросплетения. София и не подозревала, что Кароль всего лишь сыграл на ее уязвленной гордости и настоянной на времени печали.

Жениться на приемной дочери кабатчика только потому, что она красива?! Ему, высокородному шляхтичу? И ради ее мимолетной красоты поверить в никчемную выдумку о греческих заговорщиках, которые опекают семью Глявоне? Поляк и не думал связывать свою судьбу с нищей гречанкой. По его мнению, София годилась лишь для приятного романа, которым можно заняться на досуге – в стенах польского посольства в Стамбуле или по дороге на родину.

А таинственная Гетерия казалась Каролю кучкой пустоголовых греков, которых со связанными за спиной руками десятками приводят казнить на Базарную площадь. Его славная, веселая Речь Посполитая в отличие от зарвавшейся России не собиралась ссориться с Оттоманской Портой. К тому же в Варшаве Боскамп-Лясопольского ждала невеста, пани Домбровская. Но пока встреча с невестой откладывалась, и Кароль решил заняться Софией.

В эту душную летнюю ночь Софии долго не удавалось выбраться из дома. Помешал отчим – Максим Глявоне наконец-то решился рассказать падчерице, что она – последняя из Палеологов. Долго собирался с мыслями, трусил, потом все-таки осмелился. Легко ли? Девочка росла в бедности, сама стряпала и подавала на стол. Недавно, правда, щедротами Гетерии наняли учителя, чтобы наследница византийских императоров научилась грамоте. И вот теперь ошеломить ее такой новостью! Возгордится девчонка, над отчимом смеяться будет – еще бы, царевна! Куда до нее простому кабатчику… Максим и дальше бы молчал, если бы нутром не почуял – пора!

– София, девочка моя, посланцы Гетерии приходят в этот дом ради тебя, – робко начал он.

– Я знаю, – спокойно и, казалось, равнодушно ответила София. – Потому что я – дочь Скарлатоса. Мама рассказывала мне об отце.

– Верно, а ты знаешь, кем был Скарлатос?

– Вождем повстанческого отряда.

– А еще? – вздыхая, продолжил кабатчик.

– Не знаю, Максим… – недоуменно пожала плечами его воспитанница.

– Отец Захарий рассказывал мне, что предки Скарлатоса правили в Константинополе. – Максим опять почувствовал собственное ничтожество по сравнению с высокородным Скарлатосом. – И, стало быть, ты – София Скарлатос Маврокордато де Челиче – царевна… Люди Гетерии говорят, что тебя ждет трон Эллады.

– Меня? – от изумления София забыла о Кароле и задуманном побеге. – Кто сказал тебе об этом? Отец Захарий?

– Он и Георгий Хадзекис, который погиб во имя Эллады. И еще – Гавриил Ригас.

– Отец Константина? – перед мысленным взором Софии, покачиваясь на волнах воспоминаний, проплыла самая счастливая картина хиосского детства – они с Константином рука об руку медленно идут по апельсиновой роще, а где-то вдалеке шумит море. – Так вот почему мы покинули остров? Ради борьбы с магометанами?

– Бороться будут люди Гетерии, – успокоил ее Максим. – А твое дело – ждать своего часа. Они придут, как обычно, глубокой ночью и расскажут нам, как быть.

– Выходит, мы – игрушки, Максим? – щеки Софии стали пунцовыми от гнева. – И у нас нет собственной воли? Что, если я не хочу бороться? Если я мечтаю о простом счастье, а не о борьбе?

– Ты не можешь мечтать только о счастье, деточка, – Максим, скрепя сердце, повторил то, в чем убеждал его отец Захарий. – Ты – дочь Скарлатоса, наследница наших государей. У тебя иная судьба.

Он ждал от Софии ответа, но та лишь уткнулась лицом в плечо отчима и беспомощно, по-детски, расплакалась. Так Максим и не добился от приемной дочери ни слова. Что-то недодумала премудрая Гетерия! Разве годится эта девочка, мечтающая об обычном женском счастье, в византийские императрицы? Права Мария – ей бы замуж, да мужа хорошего, а не призрачный трон! Как только этого не понимал отец Захарий? Уж на что мудрый человек, а в девчонку поверил…

Максим с грехом пополам успокоил Софию и отправил девочку спать – утро вечера мудренее. На утро были назначены продажа кабачка и отъезд из Стамбула. Но Максим не успел осуществить это дело, как, впрочем, и другие земные дела. Ему помешал пожар.

В ту ночь София так и не смогла заснуть. Раз двадцать перевернулась с бока на бок, потом присела на постели, задумалась. Бежать с Каролем значило предать память отца, остаться – превратиться в игрушку в руках Гетерии. А Софии отчаянно хотелось посвоевольничать! После нескольких часов отчаянных раздумий она решилась только на одно – увидеться с Каролем и рассказать ему о своих сомнениях. Он ведь обещал глубокой ночью подойти к кабачку и ждать до тех пор, пока София не сможет выскользнуть из дома. София и не подозревала, что много лет спустя с тоской и пронизывающей душевной болью будет вспоминать эти последние мгновения под отчей сенью… От прошлого ее отделит пожар.